ИГ/РА

При звуке моего голоса, плечи распрямились, вытянулась осанка, тёмные волосы качнулись от мимолётного движения.

— Оля, — дрогнувшим голосом повторил я, застыв в проёме, не решаясь подойти ближе.

Она сидела, не шелохнувшись. Натянутая, как струна, но живая.

Слава Богу, живая.

— Садись, — прозвучал в голове её голос, эхом отразившийся от стенок черепной коробки.

Странное, непонятное ощущение, ноги сами двинулись в её сторону. Подойдя чуть ближе, я увидел по другую сторону деревянного лакированного стола ещё один стул.

— Сядь, Лазарев, — снова прозвучал её голос отовсюду.

Я опустился на стул, уставился на револьвер и рублёвую монету, лежащие возле её руки. Пальцами она перебирала две пули.

— Ты не притронешься к оружию, пока я не скажу, — прошептала она — едва уловимое движение губ, но голос звучал громко, звонко и чётко.

Что за херня? Я попытался поднять руку, но она лежала мёртвым грузом на бедре. Со второй была та же история — как будто мои конечности существовали отдельно от головы.

— Я хочу рассказать тебе одну историю, Лазарь, — заговорила Ольга, на этот раз нормально — то есть звуки соответствовали движению губ.

— Что ты со мной сделала? — задал вопрос, даже не сомневаясь, что подозрительное состояние моего тела напрямую связано со сладкой.

— Ты что–нибудь слышал об НЛП? — она усмехнулась, злобно, язвительно, — Интересно, как можно влиять на восприятие реальности у человека путём простых, по сути, действий. Их называют ключами доступа. Самое любопытное, что у каждого индивида своя калибровка — совокупность ключей. У тебя, например, склонность к восприятию внемодальных речевых предикатов, — она фыркнула, — И типу дыхания, как это ни странно.

— Что это значит, что я — внушаем? — я прищурился, продолжая делать жалкие попытки пошевелить хоть чем–нибудь, хоть пальцем.

— Каждый внушаем. Просто нужно уметь распознавать ключи, — Ольга пожала плечами и почти ласково улыбнулась, — Я думала, с тобой будет сложнее всего, но ошибалась.

— Для чего ты это делаешь?

— Возмездие, помнишь? Теперь ты знаешь мой небольшой секрет, — она подмигнула мне, так непринуждённо и игриво, что в горле резко пересохло, — Итак — история. Хочу рассказать тебе историю. Как ты уже знаешь, Ратмир был сложным человеком. Со своими странностями и пристрастиями.

Я сглотнул, смотря в её холодные, опустевшие глаза. Как будто из неё высосали жизнь, и внутри не осталось ничего — только лёд и вакуум.

— Любимой его забавой была игра в русскую рулетку. Он часто развлекался так с новенькими охранниками, с должниками. Но ещё чаще — он играл со мной. Я ненавидела эту игру, старый потёртый револьвер, который он использовал для неё. Ненавидела щелчки затвора. И постоянно ждала выстрела. Я даже не знаю, чего я хотела больше — чтобы пуля попала в мою голову или в его.

Она замолчала и отвернулась. Дневной свет, бьющий из окна, ярко осветил её лицо и зеленоватый оттенок радужки.

— Он подбрасывал монетку в воздух, определяя — кто будет первым. Орёл всегда принадлежал Ратмиру, а решка — мне. Почему–то чаще всего и первый выстрел выпадал на меня, на решку. Я никогда его не боялась, напротив — он давался мне легко. А вот последующие — тяжелее. Обычно на втором–третьем я сдавалась, признавала своё поражение. Мне безумно хотелось жить, пусть вот так — пленницей, но жить хотелось, — она бросила на меня многозначительный взгляд, — Как ты сказал? Я люблю жизнь и ценю её.

Судорожно вздохнув, Ольга откинулась на спинку стула и аккуратно поставила на стол пули.

— В последний раз мы играли четыре часа и дошли до пятого щелчка. Я молчала, неотрывно смотря в чёрные глаза Ратмира и молилась, чтобы пистолет выстрелил. Когда и в пятый раз он тихо щёлкнул, единственная за всё то время слеза стекла по моей щеке и упала мне на руку, которая всё это время лежала на бедре, как у тебя сейчас, — кивнув на меня, она продолжила, — Я протянула ему револьвер, оставался последний, шестой выстрел. Мир тогда словно замер, остановился, будто Земля сошла со своей орбиты. Я смотрела и не верила своим глазам — всё. Вот она — свобода. Сейчас он выстрелит и всё это закончится. Знаешь, какими были его последние слова? — она изогнула бровь и снова ухмыльнулась.

— Ты была хорошей ученицей, — приглушённо сказал я.

— Верно, — Ольга кивнула, — У тебя отличная память, Лазарь. Ратмир всегда играл честно и давал людям выбор, а я была хорошей ученицей. Поэтому, — она взяла в руки револьвер, открыла барабан и опустила туда один патрон, — Ты можешь сдаться. Или играем.

— Что будет, если я сдамся? — недоверчиво прищурился я.

— Тогда я быстро и безболезненно пристрелю тебя, а потом пущу пулю себе в голову. Или играем, и один из нас выйдет отсюда живым.

— Зачем тебе убивать и меня, и себя? — голос дрогнул, я начал жевать нижнюю губу — дурацкая привычка, когда нервничаю.

— Не хочу гнить в тюрьме, — она пожала плечами и крутанула барабан, — Я половину жизни провела в клетке, — добавила Оля, поморщившись, — Итак: твой выбор?

— Играем, — приглушённо сказал я.

— Орёл или решка?

— Орёл.