Игла цыганки

О нет, он не содрогнулся, не пустился наутек! Возлюбленный показал себя с лучшей стороны. Узнав, в чем дело, Валентин принялся утешать Тамару, гладил ее по голове, уверял, что медицина нынче делает чудеса, что операция наверняка ей поможет, а он, да-да, будет любить ее точно так же и ни каплей меньше! И закончил он свой отрывистый монолог предложением руки и сердца!

– Тамара... выходи за меня замуж!

Не было цветов, не горели свечи. Никто не откупорил шампанское. Не случилось у пылкого влюбленного кольца с бриллиантом в кармане пиджака. Но это было самое настоящее предложение, и Тамара Павловна взглянула в лицо жениху с нежностью и благодарностью.

В лицо, да. И впервые ей показалось, что лицо-то у Валентина довольно неприятное. Подкачал он тут, подкачал. Не смог удержать нужного выражения. Не отыскал в тайниках соответствующей маски. И все, что хотел скрыть, все на его лице в ту минуту отразилось. Не актер он был и не шпион. А кто?

Да просто молодой человек из провинциального города. Красивый, ничего не скажешь. Так ведь с лица не воду пить! Талантами никакими не обладал – если только умение нравиться женщинам не считать талантом. Где-то вроде учился, да так и не выучился. Вся родня говорила: ну что за занятие, официант! Позор, а не работа! А ему нравилось. Что родственники понимают, батя вон столько лет ишачил на комбинате, и толку? Ни денег, ни почета, молчал бы уж в тряпочку! Он, Валентин, поумнее, посноровистее будет. Втюрилась в него по уши начальница, видная баба в соку, так он разве растерялся? Не стал от своего счастья бегать, не стал и жадничать. Бросил лапочку Шурочку, с которой дружил еще со школы. Обе семьи их давно сосватали, скандал вышел. Да они ж, идиоты, не понимают, что никак нельзя им было с Шуркой жениться! У него – мать, отец, дедка, да он сам в двухкомнатной квартире. У Шурочки – мать с отцом, да она, да сеструха малолетняя на такой же площади. Где они жить-то будут? Снимать квартиру? И на какие шиши? А дети пойдут? Ну что это будет за жизнь? Пусть уж Шурка подыщет себе жениха побогаче, с ее модельной внешностью это не проблема. А он, Валентин, уже нашел неплохой вариант. Правда, Тамара постарше малость, но так ведь последняя новость все меняет! Теперь можно и жениться – молодой супруге недолго жить на этом свете. Даже если она протянет еще полгода-год, даже если много денег уйдет на бессмысленное лечение, все равно что-то да останется! Квартирка там, добришко... А потом... Потом можно будет и с лапочкой Шурочкой снова сойтись...

Нет, нет, он так не думал! В мыслях не держал! Так только... Словно по самому дну души тень проскользнула, а лицо его возьми да выдай! Тамара Павловна сразу отшатнулась от возлюбленного. Она взяла себя в руки. Не стала укорять и упрекать – да и в чем можно упрекнуть такого верного рыцаря? Тамара просто утерла слезы, поднялась с дивана, кофточку одернула и сказала:

– Нет, Валечка, кончились наши с тобой золотые денечки... Я ценю твой порыв, очень тебе благодарна... Но выйти замуж не могу. На что тебе, милый, умирающая старуха? Иди, счастье мое, найди себе молодую девушку, женись на ней и будь счастлив. А обо мне уж дети позаботятся, глаза мне закроют.

Очень сильно было сказано, Валентин даже сопротивляться не мог. Не стал больше уверять начальницу в любви, ушел, унося свое разбитое сердце. А Тамара Павловна как спохватится, да как схватится за виски!

Вспомнилась ей молодость. Вспомнилась разбитная подружка, официантка Валька, с которой потом Тамарин супруг неверный шашни закрутил. Не знала Тамара и не могла знать правды о том, какую на самом деле роковую роль сыграла та Валентина в ее семейной жизни... Но аналогия поразила ее. Тоже Валька, тоже официант и тоже сволочь, простите за выражение! Выходит, есть Бог на свете, выходит, видит он все, и был это Тамаре Павловне знак – одуматься, покаяться, начать новую жизнь! Пусть и остается ее с гулькин клюв...

Растерявшись от обилия непривычных мыслей, Тамара Павловна решила обратиться за помощью в высшие инстанции. В ней ожили воспоминания детства, Вот мать преклоняет колена перед иконой, шепчет что-то, истово крестится и встает с просветленным, радостным лицом. Тогда вера была почти под запретом, православные переживали не самые лучшие времена... Но и не худшие, как стало ясно впоследствии, когда религия вошла в моду. Церковь задрожала от твердой поступи неофитов, и они, как водятся, много дряни нанесли на самоуверенных подошвах! Но мать Тамары все же и в те времена посещала храм Божий, брала с собой и дочку. Тамаре храм запомнился, как праздник. Что-то вроде Нового года. Повсюду огонечки горят, блестят золотые оклады, все люди добры друг к другу, и даже детям дают глоток сладкого вина в серебряной ложечке! И вот теперь, спустя много лет, Тамара Павловна собралась туда вновь.