Игла в квадрате

Их роман, или, как говорили в таких случаях сослуживцы, отношения, продолжался два месяца.

В один из дней сентября, когда листья каштанов уже порыжели и наступило бабье лето, у дверей больницы ее встретила женщина.

– Здравствуйте, – сказала она, – именно такой я вас и представляла. Я жена Николая.

Потом они сидели в кафе «Сосны» и совершенно спокойно говорили каждая о своем. Вероника, как звали жену Николая, не угрожала ей, не пыталась брать с нее клятв не разрушать семью. Все было вполне пристойно. Разговор шел о трудностях вообще. О проблемах воспитания двух девочек, фотографии которых тут же были извлечены из сумочки.

В конце этой встречи Вероника еще раз поблагодарила Алену за то, что она один раз уже спасла ее мужа для девочек. И пригласила при случае навестить их семью.

В тот же день Алена позвонила другу Аркадия, который по-прежнему работал на городской АТС, и попросила посодействовать быстрой замене номера ее квартирного телефона.

* * *

Алена приготовила кашу, покормила Аркадия, промассировала ему спину, перевернула на другой бок и снова ушла на кухню, чтобы уже поужинать самой.

Пока она делала это, мыла посуду, в голове вертелись слова «бизнесмена Кондратьева», который знает о квартирных проблемах Вари. И откуда он о них узнал, прямо какая-то бизнес-разведка. Далее он сказал, что продажа картин по той цене, которую они стоят, может эту проблему решить.

– Ваш ответ? – спросил он.

– Я подумаю, – ответила Алена.

Однако, когда она вошла в свою комнату и стала смотреть на стены, увешанные работами, решимость вдруг оставила ее. Ей опять представилось, что, продав картины, она останется не только с пустыми стенами, но и никогда больше не сможет испытать это сладостное чувство, волшебный процесс, когда из ничего получается что-то.

* * *

Алена провела кошмарную ночь и впервые за многие годы опоздала на работу.

Раздевшись в гардеробе больницы, она поднялась в отделение. В коридоре отделения никого не было. Видимо, заведующая собрала врачей у себя, а средний персонал был уже в сестринской. Открыв шкафчик в процедурном, она увидела, что сестра-хозяйка так и не заменила ей старый халат на новый. Но сейчас это было не главным, шестым чувством она понимала, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Запах грозы словно исходил от стен отделения. В дверях показалась сестра-хозяйка:

– Я принесу халат, когда все успокоится, – сказала она, подтвердив худшие предположения Алены.

– А что случилось?

– Вторая палата забастовала.

– Каким образом?

– Отказались колоться у Норы…

– Час от часу не легче…

Алена вошла в сестринскую, когда старшая уже заканчивала то, что в отделении называлось разбором залетов. К опозданию Алены, однако, старшая отнеслась благосклонно, как любящая мать к проступку любимой дочери.

– А вот и Алена, – сказала она, – все свободны, кроме нее…

Сестры быстрей, чем обычно, стали покидать кабинет старшей, из чего Алена поняла, что ей предстоит миссия, от которой многие только что отказались.

– Алена, – сказала старшая, когда все вышли из кабинета, – нужно сделать утренние инъекции второй палате… После Норы девчонки туда боятся…

– Ну, надо так надо, – ответила Алена словами популярной телерекламы, в которой лихой директор предлагает своим подчиненным работать без выходных…

– Вот и прекрасно, – ответила старшая, – за работу…

Алена взяла на посту дежурной сестры листы назначений пациентов второй палаты, просмотрела их, положила, как в старые времена, на крышку от стерилизатора одноразовые шприцы и направилась во вторую, не без основания предполагая, что провокатором забастовки там был, скорее всего, Каток…

– Ну-с, – сказала она бодро, входя в палату, – начнем лечиться.

– Куда будем делать? – не преминул съязвить Катуковский.

Нужно было брать инициативу в свои руки, иначе ей завладел бы Каток.

– Языкастым в язык, остальным в ягодицу, – безапелляционно сказала Алена.

Закончив процедуры, Алена направилась к дверям палаты. Но Катуковский не был бы самим собой, если бы позволил последнему слову не остаться за ним. Он развел руками и произнес иронически:

– Игла в квадрате.

В палате на это не отреагировали. Он был балабон, а балабон должен болтать и к месту, и не к месту – такая у него стезя. И только Алена поняла, насколько точно определил ее сущность Каток.

У процедурного кабинета уже скапливались больные. Алена попросила их немного подождать, зашла в сестринскую, набрала номер телефона Кондратьева и сказала, что продаст ему гобелены.

– Все? – спросил он.

– Все, – ответила она. И, немного помедлив, добавила: – Кроме «Взрыва»…

Земляки-сибиряки

Мы познакомились на пляже курортного поселка у подножья знаменитого Аю-Дага. Пляж не был санаторным, а принадлежал поссовету, а потому не имел присущего лечебным лоска и, по черноморским меркам, был очень мал. В пространство между двумя бетонными волнорезами он с трудом вмещал сотню неорганизованных отдыхающих.