Иго любви

— Другой будет платить, дедушка. Театров много… Я не боюсь…

Дедушка щупает материю штор и обивку дивана, стучит ногтем по дереву, качает головой на буфет и посуду.

— Куда это столько тарелок?

— Гостей принимать, дедушка. В Новый год ко мне полицмейстер приедет с визитом, помещики разные… Всех принять надо, угостить…

— О, Господи!.. Господи…

Больше всего удивляет деда его собственная комната. Она угловая, маленькая, но светлая, уютная. Постель с пуховой периной, двумя подушками и белоснежным кисейным пологом вызывает в старике, привыкшем к нищете, какую-то мистическую тревогу. Он вздыхает и укоризненно качает головой.

— Чем вы недовольны, дедушка? — упавшим голосом спрашивает внучка.

— Это что ж за постель? Господам на ней спать. А нам только помирать на ней впору… в таком почете-то…

— Ах, дедушка, дедушка! Какие вы страсти говорите!

Зато радует его большой киот с тремя иконами и неугасимой лампадой, да еще маленький кенар в клетке. Как только солнце выглянет из-за угла дома и брызнет своими лучами в окно, жизнерадостная птичка зальется песней. Дедушка слушает ее, закрыв глаза. Губы его жуют, бороденка вздрагивает.

— Эка веселая птаха!.. Тоже тварь Божья, — умиленно шепчет он. — Создателя славит… По-своему, знать, молится…

У окна стоит вольтеровское глубокое кресло.

— Садитесь, дедушка! Зачем на кончик?.. Поглубже садитесь… А вот вам под ноги скамеечка.

— А ковер зачем?

— Чтобы вы ночью, когда встанете босиком, ног не застудили… Ведь они у вас больные…

Это уж слишком много, даже и для сдержанного старика. Слезы наполняют глубокие морщины его пергаментного лица. Он гладит дрожащей рукой голову внучки.

— Жалеешь ты нас, Наденька… Спасибо тебе… А я уж, признаться, думал, закрутит тебя вертеп этот, разлучит с семьей…

— О, дединька! Как вы могли это думать?

— Эх, Наденька! Жизнь-то не шутка… От своей доли ты отбилась… Вона, какая нарядная стала да красивая… Барыня большая… Полицмейстер, говоришь, к тебе ездит… Франты разные…

Стоя на коленях, она прячет лицо на его груди.

— Ах, дедушка! На что они мне?.. Вы мне всего на свете дороже…

И эти слова не ложь. За радостью свидания она почти забыла о князе. Она не стремится к нему, не тоскует без него. Инстинктивно она счастлива вырваться хоть на время из-под ига этой грешной, тревожной любви.

Дети тоже в восторге. Больше всего их радует свой двор, свой садик, цесарки, гуси, индюк, цепная собака, кошка на кухне… «Мы, как помещики», — говорит Вася. Он спит рядом с дедушкой, в небольшой столовой. Настенька по-прежнему с сестрой. Это лучшая комната в два окна. Но все они прохладные… Последняя комната — гостиная… Дедушка не подозревает, что его благоразумная Наденька начала свою жизнь с больших долгов. Вся мебель, посуда, белье — куплено ею в кредит. Дедушка ужаснулся бы такой безумной трате денег. Но он не знает света и приличий. Разве может первая артистка труппы жить по-прежнему в номерах Хромова? Дедушка не понимает, что надо нравиться князю. И он не догадывается, какое счастье было готовить изголодавшейся семье это убежище на первые трудовые деньги.

Надежда Васильевна играет Елену Глинскую в драме Полевого. В этой роли она очень хороша. Она робко просит деда отпустить с ней детей.

— Аль ты с ума сошла, Надежда? — спрашивает он, укоризненно тряся бороденкой и строго глядя на внучку из-под огромных очков в медной оправе. — Детей малых тащит в омут! Чего там наглядятся?.. На тебя уж я рукой махнул… Бог с тобой!.. Но ребят не трогай!

Надежда Васильевна слушает с поникшей головой, с сердцем полным горечи… Боже мой, чего ей стоило отстоять свое призвание! Чего ей стоило пойти на сцену!.. Дедушка заболел тогда с горя… И целый год тянулась эта борьба старого мира предрассудков и мещанских традиций с могучим талантом, стремившимся ввысь… И только тогда старый Шубейкин разглядел свою безответную Наденьку. Он понял, сколько энергии и страсти таится под этой покорностью… Он уступил с горечью. Он так мечтал выдать ее за пожилого швейцара богатого дома!

Вышло иначе. Но дедушка не простился со своей мечтой. Он верит, что с Нади сойдет эта блажь и что, поиграв год-два на сцене и натерпевшись обид и мытарств, она вернется к обычной женской доле и примет «честной венец»!.. Надежда Васильевна знает, что все ее триумфы не купят непреклонного сердца старика. Нет цены в его глазах почестям, которые оказывают ей в «вертепе»…

Надежда Васильевна только урывками видит князя после дневных репетиций. Она приходит в ужас от мысли, что случайность или неосторожность могут выдать ее тайну. Разве она не должна оберегать святое неведение Васи и Насти? Разве в глазах деда эта связь — не грех и позор? Она согласна скорее умереть, чем показать дедушке хотя бы уголок личной жизни своей! Его, несомненно, убьет эта весть. А у нее нет на свете никого ближе этого старика с кроткими глазами. «Это совесть моя…» — думает она часто.