Иго жидовское

Надо набраться мужества честно ответить на вопрос для нас, русских, жизненно важный: что с нами, как и почему это произошло, как возродить былой русский дух? Вместе с коренным русским народом долгие годы после революции семнадцатого года изничтожались Вера и Честь, истреблялся национальный русский дух. Последние восемь десятилетий для русской нации страшнее трехсотлетнего монголо–татарского ига. Нашествия иноплеменных не убили столько русских, сколько истребил большевистский красный террор. Чужеземцам не удавалось, да они и не стремились к тому, чтобы подрубить столпы русской нации — православное духовенство, воинство и дворянство. Это удалось новой иудейской власти, которая не мешкая поторопилась избавиться от людей мыслящих, творческих, и потому, не дожидаясь пока достроят первые концентрационные лагеря, принялась изгонять чуждые ей русский ум и русский дух за границу, неизгнанные, неуехавшие вскоре пошли под нож, за ними русское воинство, потом дошло и до крестьянского рода — стойкого хранителя национальных нравственных устоев…

Революции с гражданской войной сполна хватило, чтобы уничтожить, распылить по белу свету лучших русских людей, элиту русской породы, а кто и остался, пережив войну, разруху, голод, не надорвался на восстановлении разрушенного революцией, войной народного хозяйства, того добрал когановско–бериевский террор. Стреляли в застенках, гноили на северах, морили в концлагерях лучших — тех, кто не мог, не хотел бездумно маршировать в колоннах строителей чуждого светлого будущего, кто еще сохранял способность самостоятельно думать, жить своим умом, тех и добивали чекисты под руководстовом свердловых, троцких, бухариных, дзержинских, ягод.

Мы храним себя от сполна честного ответа на вопрос, лично нас касающийся, как удалось Сталину с кучкой сотоварищей расклевать миллионы? Да потому что еще большие миллионы справно служили подручными злу: доносили, охраняли, убивали, голосовали, молчали… Мы избегаем признаться сами себе в том, что мы, нынешние русские, потомство тех, кто выжил благодаря тому, что пригнулся, прогнулся, затаился, промолчал, впротиву себе голосовал «за», когда душа криком кричала «против», ненавидя себя одобрял, поддерживал, принимал, с портретами палачей ходил на демонстрации, подлецам с готовностью подавал руку, в ком победили страх и осторожность. «И помрачились глаза их, чтобы не видеть, и хребет их согбен навсегда.» Наши отцы и деды, которыми мы привыкли гордиться и клясться на верность начатому ими делу, гнили в лагерях и падали расстрелянными в энкэвэдэшных застенках, но они же, наши родные русские отцы и деды, составляли миллионные армии надсмотрщиков, стукачей и палачей, они конструировали, строили концлагеря и стреляли в затылки в энкэвэдэшных застенках, именно они, кто же еще, откуда было взяться миллионам и миллионам других палачей, стукачей, надсмотрщиков, именно они, наши отцы и наши деды стали исполнителями, винтиками и шестеренками гигантского по замыслу того еще, 1917–го года плана извода русского народа, и пусть иудеи были авторами и руководителями уничтожения самодержавной Российской империи, но исполнителями, подручными были наши отцы и наши деды, родительская наша русская кровь, и мы, их дети и внуки их, родные им русские кровинушки унаследовали их страх, их немощную совесть.

Мы легко и охотно обманули себя, а теперь уже и крепко уверовали в сочиненное самими же, что причины всех тяжких бед нашего Отечества вне нас самих. Вздыхаем тяжко: не везет России!, продолжаем привычно винить в том царизм, ленинизм, революцию, большевизм, сталинизм, гитлеризм, волюнтаризм, застой, партократию, и вот уже до так называемой демократии добрались, не давая себе честного отчета, а кто мы сами в этих «измах», не мы ли и есть их опорные кирпичики, те самые надежные колесики и винтики, что, вздыхая и скрипя, продолжают справно нести свою шестереночную службу, прикрываясь самоуничижительной философией своей малости, незначительности в этом мире, каждый раз находя причины, на которые можно свалить собственные недоученность, криворукость, лень, безволие, трусость, лакейство, подлость.