Иголка в стоге сена

— Так он из избы выходил по малой нужде, — пояснил ему, снимая наголовье, охотник, — а увидев меня, заодно и большую справил! Жаль только, портки снять не успел, так что, придется, братцы, к смраду привыкать!

— Где хозяева?! — грозно вопросил Медведь, пнув ногой жолнежа, коему незадолго до того съездил по зубам Бутурлин.

— Там, в подполе, — сплюнул с разбитой губы кровь жолнеж, — где же им еще быть!

Могучим рывком Медведь поднял дубовую ляду, закрывавшую вход в подземелье, и кликнул хозяев. Из подземелья донесся испуганный женский вскрик, тихий стон и старческое кряхтение.

Но выбираться из подполья никто не спешил. Похоже, бортники не догадывались о том, что власть наверху переменилась.

— Вы что там все, онемели, что ли? — проревел в подпол Медведь. — Да я это, аль не признали?!

— Медведюшка, ты что ли? — донесся из погреба дребезжащий старческий голос, — А я, грешным делом, решил, что это пришлые ироды кличут нас на расправу!..

Из подземелья показался длинный, худой старик с растрепанной бородой и текущими по щекам слезами.

— Спаситель, отец родной!.. — причитал он, обнимая зверолова дрожащими руками. — А я уже думал, конец мой пришел!

— Ничего, дед, поживешь еще! — успокоил его Медведь. — Ваши-то все целы?

— Все как есть! — утвердительно тряхнул бородой патриарх медоборов. — Ану, вылезайте, чего зря в подполе сидеть!

Из темной глубины подземелья показалась скрюченная седая старуха, следом за ней — молодая женщина с грудным младенцем на руках.

Последним покинул подпол крепкий тридцатилетний мужчина, поддерживаемый под руки двумя подростками. Его русая голова была повязана оторванным от рубахи рукавом, на котором проступали кровавые пятна.

— Пришли среди ночи, яко воры, — продолжал сетовать на свои беды старик, — силой всех в подпол загнали! Сын мой старший, Соловушка, воспротивился, так они, ироды, голову ему разбили!

Соловушка огляделся по сторонам мутным взором, и вдруг пнул со всего маху ногой под ребра обгадившегося жолнежа.

— Долги возвращаешь? — понимающе кивнул Тур. — Дело хорошее, только, гляди, ног не замарай. Он тут сходил под себя ненароком…

— Остальные-то где? — обратился к старику Медведь. — Дочери, зятья?

— Их, видать, в других избах затворили! — ответила за него старуха, — там ведь тоже есть погреба…

— Филька, Ярема! — прикрикнул на подростков старик, — ану, бегом вызволять сестер!

Забыв о раненом брате, Филька и Ярема вихрем вылетели за порог.

— Ну, и что мы теперь будем делать со всей этой братией? — вопросил товарищей Газда, кивнув в сторону связанных разбойников.

— Повесить бы их, болезных, за все их веселые деяния! — предложил, по простоте душевной, Чуприна. — А то рыскают по лесам, добрых людей в погреба сажают, а сами подъедают чужие харчи!..

…Глядите, сколько у них здесь всего: похлебка из зайчатины, колбаса, солонина! А еще вино в кружках, да какое!

Похоже, тати его с собой привезли, у бортников таким не разживешься. Запах пряный от него, как от тех вин, что греки с Черного Моря, привозят! Надо бы его и нам испить, раз уж случай представился…

— Стой! — перехватил его руку, потянувшуюся к одной, из кружек Тур. — Не время нам нынче вином баловаться!

— А когда время-то будет? — выпучил наглые рыжие глаза Чуприна. — В коем веке нам добыча привалила, а ты и эту радость отнять у людей хочешь!

— Да погодите вы с разговорами о вине! — прервал их спор Бутурлин. — Главного татя среди них нет!

— Как нет? — насупился Газда. — Погоди, что же это, выходит, что мы Волка упустили?

— Выходит, так, — Дмитрий устало опустился на лавку и потер ладонью чело, словно отгоняя наваждение, — да нет, быть того не может…

…Куда он уйдет один, без своих людей? Вокруг лес, волки… Может, стоит его поискать в других избах?

— Да нет, боярин, что ему делать в другой избе? — с ходу отверг эту мысль Медведь. — Они ведь все нетопленные, а он не та птица, чтобы отсиживаться в холодном срубе!

— Куда делся ваш предводитель? — обернулся к связанным разбойникам Бутурлин. — Где вы его прячете?

Разбойники молчали, глядя на него неприязненным, сумрачным взором. Похоже, они не собирались выдавать своего атамана.

— Чего насупились, звери? — вышел из себя Газда. — Не хотите говорить по доброй воле, так я найду способ развязать вам языки!

— Что ж, можно и потолковать! — прохрипел жолнеж, коему Дмитрий выбил зубы. — Развяжи меня, боярин, и поклянись на святом кресте, что отпустишь. Тогда я скажу, где нынче Крушевич и как до него добраться!

— Я могу попросить Воеводу, чтобы он смягчил твое наказание, но отпустить тебя на волю не могу! — помрачнел Бутурлин. — На твоих руках кровь Князя Корибута, а также его и моих людей. Я не могу исполнить то, о чем ты просишь!

— Тогда какая мне выгода толковать с тобой? — криво усмехнулся, открыв остатки зубов, жолнеж. — Крушевич однажды спас мне жизнь. Если я когда-нибудь и продам своего благодетеля, то лишь в обмен на нее же!