Игольное ушко

Он включил маленький ночник у кровати. Даже просто приподняться и протянуть руку оказалось очень сложно – Фабер снова откинулся на подушку. Как плохо и к тому же опасно быть слабым. Там, где все решает сила, нужно быть крепким, иначе ты погиб – растопчут. Страх, конечно, тоже необходим, может быть, именно благодаря страху и осторожности ему удалось так долго водить англичан за нос. Он даже в мыслях не мог представить себе, что вдруг ему уже ничто не угрожает. Как это так? Фабер теперь понял, что, скорее всего, именно присущее ему чувство готовности к самым неожиданным поворотам в жизни подвигло его на выбор профессии разведчика. Так и только так он мог реализовать непреодолимое желание убить всякого, от кого исходила хоть малейшая угроза. Он всегда боялся выглядеть слабым. Этим отчасти объяснялись его вызывающее несоблюдение субординации, ощущение постоянной тревоги, презрение к начальству.

Он ощупал свое тело. Похоже, кругом одни синяки, но слава Богу, ничего не сломано. Жар спал, благодаря недюжинному здоровью удалось избежать бронхита, осложнений, несмотря на ночь, проведенную в штормовом море. Оставалась только слабость. Но он подозревал, что дело тут не только в упадке сил… Фабер отчетливо помнил момент, когда очутился на вершине утеса, тогда у него еще возникло чувство, будто он вот-вот умрет. Может, с ним что-то произошло во время того ужасного подъема по склону утеса при угасающем рассудке, когда казалось, уже все кончено?

Он проверил свои немногочисленные вещи. Кассета с негативами по-прежнему на груди, стилет в левом рукаве, прикреплен к руке ремешком, документы и деньги в кармане пижамы.

Фабер откинул одеяло, с трудом сел на кровати, опустил ноги на пол. Слегка закружилась голова, помутнело в глазах, но все быстро прошло. Он встал. Самое главное сейчас – не чувствовать себя каким-то ущербным инвалидом. Он собрал волю в комок, надел халат, вышел в ванную комнату.

Когда Фабер вернулся, у кровати лежала его выстиранная и отглаженная одежда: белье, комбинезон, рубашка… Вдруг он что-то вспомнил, смутные мысли витали в голове. Вроде он уже вставал утром… голая женщина в ванной. Сцена была неожиданной, очень странной, даже загадочной, но тело у женщины действительно великолепное, в этом Фабер точно уверен.

Он медленно переоделся. Неплохо бы сейчас побриться, однако сначала надо спросить разрешения у хозяина, можно ли воспользоваться его бритвой, той, что лежит на полке в ванной. Некоторые мужчины относятся к своим бритвам так же ревниво, как к женам. Впрочем, он, не раздумывая, причесался детской расческой, взяв ее из верхнего ящика комода.

Фабер неодобрительно взглянул на себя в зеркало. Сегодня гордиться нечем, выглядит он далеко не лучшим образом. Конечно, одни женщины находят его привлекательным, другие – нет, но такова участь большинства мужчин. Впрочем, женщин он имел больше многих других. Дело тут отнюдь не в привлекательности, просто ему, как здоровому самцу нужна самка, вот и все. Отражение в зеркале не уродливое, и на том спасибо.

Он вышел из комнаты и стал медленно спускаться вниз. Тело снова обволокла знакомая слабость, усилием воли Фабер заставил себя не замечать ее. Цепко схватившись за перила, он медленно переступал ногами, пока не достиг последней ступеньки.

У двери в гостиную он остановился, чуть подождал. Внутри было тихо. Фабер направился на кухню, постучал в дверь и вошел. Молодая чета сидела за столом, заканчивая ужин.

Увидев его, женщина резко поднялась со стула.

– Как, уже встали? Вы уверены, что можно?

Фабер позволил ей подвести себя к креслу.

– Спасибо. Наверное, в ваших глазах я выгляжу больным больше, чем есть на самом деле.

– Вы, я чувствую, не совсем понимаете, через что вам удалось пройти. Есть будете?

– Я вас так обременяю…

– Не дурите, нисколько. На всякий случай я согрела вам суп.

– Вы оба так добры ко мне, а я даже не знаю ваших имен.

– Дэвид и Люси Роуз. – Она налила суп в тарелку, поставила ее перед незнакомцем. – Дэвид, отрежь хлеба, пожалуйста.

– А меня зовут Генри Бейкер. – Фабер понятия не имел, почему так сказал, ведь у него нет с собой соответствующих документов. Полиция искала некоего Генри Фабера, поэтому разумнее всего стать Джеймсом Бейкером. Однако он почему-то хотел, чтобы эта женщина звала его этим именем. Генри – по сути, соответствует немецкому Генрих.

Он попробовал ложку супа и внезапно ощутил ужасный, непреодолимый голод. Весь суп и хлеб были съедены тут же, без остатка. Он закончил, оторвал глаза от тарелки. Люси захохотала. Ей очень шло, когда она смеялась – Фабер обратил внимание на прелестный рот, ровные белые зубы, весело сощуренные уголки глаз.

– Хотите еще? – предложила Люси.

– Спасибо, не откажусь.

– Вот теперь, я вижу, вы действительно поправляетесь. Смотрите, и румянец опять на щеках играет.

Фабер понял, что она права, ему определенно лучше. Вторую порцию он из приличия постарался есть помедленнее, но уже буквально через минуту тарелка опустела.

– Как вы оказались в море во время шторма? – спросил Дэвид. Это были его первые слова на кухне.