Игорь Бунич_В огне государственного катаклизма

В конце концов пагубная деятельность Протопопова привела к тому, что на его личности как бы поляризировалась вся борьба между Престолом и русским обществом, возглавляемым Думой.

И несмотря на увещевания ряда авторитетнейших государственных деятелей, несмотря на письменные обращения к нему членов императорской фамилии, — великих князей, — в которых они предостерегали его, что доверие, оказываемое им недостойным того людям, неминуемо приведет Россию и династию к гибели, Государь, поддерживаемый Государыней, оставался непреклонным и ни с Протопоповым, ни с Распутиным расстаться не хотел.

Как раз в разгар этой борьбы, в ноябре месяце, генерал Алексеев тяжело заболел. Главной причиной его болезни было крайнее переутомление, но нет сомнения в том, что этому переутомлению немало способствовало сознание своего бессилия повлиять на Государя, и опасения за исход войны.

Генералу Алексееву был предписан врачами продолжительный отдых на юге.

По его совету Государем был призван для временного исполнения обязанностей начальника Штаба Верховного Главнокомандующего генерал Гурко.

Служебное положение, которое генерал Гурко занимал, не предназначало его для занятия столь высокого поста, ибо он был младше всех главнокомандующих фронтами и многих командующих армиями.

Но о нем было известно, что он очень решителен, тверд характером и либерально настроен, так что можно было полагать, что именно эти его свойства остановили на нем выбор генерала Алексеева, потерявшего надежду сломить упорство Государя.

О чем они говорили с глазу на глаз при передаче должности, останется навсегда тайной, которую оба они унесли с собой в могилу.

Но факт тот, что с его назначением появились неизвестно откуда взявшиеся слухи, что он, если ему не удастся повлиять на Государя, примет против него какие-то решительные меры.

Однако проходили дни за днями, во время которых борьба Престола с общественностью все более и более ожесточалась, и чувствовалось, что приближается развязка, а никакого влияния генерала Гурко на ход событий не было заметно, так что вернувшийся через полтора месяца к своим обязанностям генерал Алексеев застал все в еще худшем положении чем то, которое было при его отъезде.

Были ли тому причиной справедливые опасения генерала Гурко, что какое бы то ни было насильственное действие над личностью царя даст последний толчок назревшему уже до крайней степени революционному настроению; или его в последнюю минуту остановило не изжитое еще традиционное верноподданническое чувство, или, наконец, быть может, слухи о его намерениях были лишь поводом вымысла приведенных в отчаяние и опасающихся за судьбу своей родины людей — трудно сказать. Но, во всяком случае, надежды, возлагавшиеся на него в Ставке, ни в малейшей степени не оправдались.

Вскоре после отъезда генерала Алексеева на юг произошло знаменитое выступление в Думе ее члена Пуришкевича. В громовой речи он открыто заявил о том, что народное негодование, вызванное влиянием Распутина на государственные дела, грозит революцией и что Престол не смеет допускать, чтобы через его посредство страной правил этот

гнусный мужик.

Это выступление Пуришкевича, крайне правого монархиста, имело потрясающий отклик во всей стране, ибо полностью подтвердило слухи о трагическом положении в деле правления страной.

Но нельзя также отрицать, что оно нанесло жесточайший удар Престолу и окончательно отдалило от него всю страну. Однако, исходя от преданного Престолу человека, это выступление вместе с тем показало, до какой действительно крайней степени дошло негодование всех честных русских патриотов, любящих свою родину.

17 декабря Распутин был убит. Всеобщее ликование, вызванное этим в стране, яснее всего свидетельствует о том, до какой степени переполнилась чаша долготерпения и гнева народного: незнакомые люди, передавая на улице эту весть, бросались с радостью друг

другу в объятия.

Казалось бы, что это всенародное выражение протеста должно было, наконец, открыть глаза Престола на пагубность его политики и вызвать коренное ее изменение. Однако этого не произошло. Государыня, похоронив Распутина в дворцовом парке и причислив его к лику святых, ежедневно молилась на его могите, а Государь еще более твердо и неуклонно продолжал поддерживать Протопопова и его деяния.

Донесения охранного отделения о состоянии умов в стране становились все более и более тревожными, определенно указывая на приближение революции. Ничто уже не могло остановить фатального хода событий. В душах людей вселилось чувство безнадежности и у всех опустились руки.

При таких условиях революция, конечно, была неминуема.