Игорь Саввович

– Легко приказать: начинайте! – тоже насмешливо проговорил Игорь Саввович. – Я прочел две-три книжонки по психиатрии, в том числе и вашу, Гасан Гасанович, но ничего похожего не нашел. Минуточку! – Он поднял руку, чтобы Баяндуров справедливо не послал его к чертовой матери за дилетантскую вылазку. – Минуточку! Я хочу сказать, что упустил начало болезни и поэтому не знаю, с чего начинать, но все-таки попробую…

– Попробуйте! – совсем иронически буркнул профессор.

– По материнской линии и, видимо, по отцовской в моем роду психически ненормальных людей нет. Уверен, что не было и сифилиса! – заговорил Игорь Саввович медленно, но твердо. – Значительных травм, серьезных болезней, обмороков, потери памяти за собой не помню с рождения. Еще говорить?

– Хватит говорить! – перебил его Баяндуров и, повернувшись к молодой врачихе, обескураженно развел руками. – Вот и извольте лечить этих всезнаек! Вам он тоже диктовал ответы по схеме Патерсон – Миль – Баяндуров? Этак любой с панталыку собьется… – И опять с ироническим, но свойским и добрым лицом повернулся к Игорю Саввовичу: – Хватит говорить, дорогой Игорь, сын Лены Веселовской! Эх, не в клинике будь сказано, красивей женщины я не встречал… – И сделался серьезным. – А ну, скажите-ка, милый мой, какой бы вы сами себе поставили диагноз. Да не бойтесь, не завоплю – дилетантщину из вас не вышибить… Ставьте диагноз!

Игорь Саввович прищурился.

– Эндогенная депрессия.

– Страхи контролируются?

– Ах, если бы…

Баяндуров стал удобно устраиваться в кресле, а Игорь Саввович думал о том, что все прочитанные книги по психиатрии он помнил от начала до конца, что, доведись ему учиться в медицинском институте, как хотели мать и отчим, можно было бы сейчас идти к экзаменатору. И вопрос о контролируемости страхов, который задал Баяндуров, тоже убеждал, что Игорь Саввович много знал о себе, но не понимал, в чем дело.

– Опишите ваш рабочий день, Игорь Саввович! – неожиданно бесцветным производственным голосом потребовал Баяндуров. – По порядочку! По часам и минутам. Ну вот этак: «Поднимаюсь в семь, при этом…»

Игорь Саввович тоже устроился поудобнее, так как разговор обещал быть долгим.

– Я просыпаюсь около восьми. Просыпаюсь не сам, – начал Игорь Саввович. – Чтобы разбудить меня, жена тратит добрых десять минут. И как только я прихожу в сознание, первая мысль… – Он помолчал, чтобы Баяндуров опять не обрушился на него за дилетантский профессионализм рассказа. – Первая мысль такова: «Опять жить? Умываться, одеваться, ехать на работу? Боже мой, кому и зачем это надо!» Еще минут пять я лежу на боку, потом поднимаюсь, бреду в ванную, где обкатываюсь ледяной водой. После этого две-три минуты я чувствую себя почти здоровым, и эти минуты – единственные за все сутки. А потом? Как бы это передать точнее? В груди начинает расти комок страха и боли. – Он помолчал, подумал. – Боль чисто физического свойства. Что-то похожее на судорогу прокатывается по грудной клетке, кажется, что останавливается в сердце и острой болью отдается в нем…

Все-таки профессор Баяндуров лгал, когда обещал не пронизывать Игоря Саввовича гипнотизирующим всепонимающим взглядом. Сейчас его немигающие глаза были устремлены в глаза Игоря Саввовича, тугая и острая волна воли профессора как бы вытекала из черных глазных провалов, и было такое чувство, какое бывает на рентгеноскопии, когда включаются экраны – холодок обвевал лицо и грудь.

– К тому времени, когда подходит служебный автомобиль, я уже представляю из себя то самое, что вы сейчас видите, профессор! – весело произнес Игорь Саввович. – В таком состоянии я приезжаю на работу – внешне спокойный и старательно улыбающийся на людях. – Игорь Саввович улыбнулся именно так, как он это делал на людях. – Страхи вызываются всем, что происходит и не происходит! Секретарь сообщает мне о наиболее важных событиях – страшно! Сажусь на рабочее место, беру первую попавшуюся бумагу – страшно! Поднимаю телефонную трубку – страшно! Анализ ничего не дает, хотя я беспрерывно и заведомо напрасно копаюсь в себе, что уже само вызывает страх. Думаю: «Чего я боюсь?»

Он замолк, и это продолжалось до тех пор, пока Баяндуров мягко не напомнил:

– Продолжайте, Игорь Саввович.

– Продолжаю… Анализ не помогает, напротив, страхи увеличиваются, а боль в груди делается такой, что хочется стонать.