Читаем Игорь Северянин полностью

Под стихотворением стоит подпись «Князь Олег Сойволский» — псевдоним Игоря Лотарева, частью образованный от названия имения дяди поэта — Михаила Петровича Лотарева — Сойвола, находящегося неподалёку от Череповца. В этих местах гостил Игорь, но ни княжеский титул, ни имя «Олег» не имели отношения к реальности, будучи лишь данью поэтическому воображению. В этом сборнике появились и другие псевдонимные подписи под стихотворениями поэта: Изгнанник, Квантунец (образован от названия «Квантун» (Гуаньдун), часть Ляодунского полуострова, где в 1903 году побывал Игорь), Весенний Ветерок, Беспристрастный. Есть и каламбурный псевдоним — Граф Евграф Д’Аксанграф, — где имя Евграф означает по-гречески «благопишущий», а фамилия образована от названия французского ударения — «аксан грав» (Accent grave). Он использован как подпись к эпиграмме на контр-адмирала князя Ухтомского.

Игорь Северянин не был знаком с поэтессой, но хорошо знал её творчество. Впрочем, поэт мог беседовать о ней с Иеронимом Иеронимовичем Ясинским, которому запомнилась встреча с юной Миррой. Любовь к её поэзии сближала молодого поэта и одного из старейших писателей того времени. В одном из писем 1910 (?) года Северянин писал:

«Глубокоуважаемый и дорогой

Иероним Иеронимович!

Мне радостно напомнить Вам, что завтра, во вторник, Вы согласились быть вечером у меня, к Вам душевно стремящегося.

Я так светло хочу проинтуитировать Вам некоторые шедевры Мирры, нашей единственной, и два-три своих стихотворения.

Никого не будет у меня в этот день — в этот день я ожидаю только Вас».

Ясинский, скорее всего, рассказал Северянину о том, что однажды к нему по литературному делу приходили три дочери известного адвоката, профессора права Александра Владимировича Лохвицкого: Елена, Надежда и Мирра. Три сестры были наделены поэтическим талантом, впоследствии, после смерти Мирры, известной стала Надежда Лохвицкая, замечательная лирическая поэтесса и блестящий юморист, выступавшая в печати под псевдонимом Тэффи. Но ещё до того, как старшая из сестёр Мирра стала известна, на семейном совете проверили силы каждой из сестёр и решили, что Мирре Лохвицкой предназначено занять первое место среди них. Второй выступит Надежда, а потом уже Елена.

Ясинский так передавал рассказ младшей из них, Елены: «...мы уговорились, чтобы не мешать Мирре, и только когда она станет знаменитой и, наконец, умрёт, мы будем иметь право писать и сохранять, в крайнем случае, если она умрёт, для потомства. Было это довольно комично и оригинально». Стихи Мирры Лохвицкой привели Ясинского в восхищение: «Действительно, стихи сверкали, отшлифованные как драгоценные камни, и звонкие как золотые колокольчики».

«Она больше, чем кто-нибудь, — вспоминал о ней Владимир Иванович Немирович-Данченко, — отличалась музыкальным ухом и, пробегая по строкам взглядом, слышала стихи. <...> Как будто ко мне залетала радостная, вся в жару белым ключом бьющейся жизни, птичка. Из-за гор и морей, из-за пустынь, вся ещё овеянная дыханием солнечных пышных рощ. Чудилась душа, совсем не родственная скучному и скудному, размеренному укладу нашей жизни».

Даже Иван Бунин, обычно язвительный и колкий по отношению к многим своим собратьям по перу, вспоминал знакомство с Миррой Лохвицкой как одно из самых приятных: «...муж её был один из московских французов по фамилии Жибер, — <...> она мать нескольких детей, большая домоседка, по-восточному ленива: часто даже гостей принимает, лёжа на софе в капоте, и никогда не говорит с ними с поэтической томностью, а напротив. Болтает очень здраво, просто, с большим остроумием, наблюдательностью и чудесной насмешливостью, — все, очевидно, родовые черты, столь блестяще развившиеся у её сестры, Н. А. Тэффи. Такой, по крайней мере, знал её я, а я знал её довольно долго, посещал её дом нередко, был с ней в приятельстве, — мы даже называли друг друга уменьшительными именами, хотя всегда как будто иронически, с шутками друг над другом.

Мы случайно сошлись в редакции “Русской мысли” — оба принесли туда стихи, — познакомились и вместе вышли. <...> И всё в ней было прелестно — звук голоса, живость речи, блеск глаз, эта милая, лёгкая шутливость... Она и правда была тогда совсем молоденькая и очень хорошенькая. Особенно прекрасен был цвет её лица, — матовый, ровный, подобный цвету крымского яблока».

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии