Игорь Святославич

Всеволод начал совещаться с союзными князьями. И Давыд, и рязанцы настаивали на том, чтобы идти к Чернигову. Но владимирский князь отказался. Он по-прежнему не доверял Рюрику, подозревая его в тайном сговоре с Ольговичами. Поэтому он лишь потребовал освободить его свата, Давыдова и Рюрикова племянника Мстислава, и изгнать своего давнего соперника в борьбе за владимирский стол Ярополка, который уже долгие годы обретался в Чернигове. Кроме того, он хотел, чтобы Ольговичи отказались от поддержки Романа Волынского. Но в последнем Ярослав и Игорь отказали — Роман был им нужен как союзник против Рюрика. Кроме того, Ярослав, возможно, уже зная о возрождении в Великом Новгороде «черниговской партии», а может, просто желая ослабить противника, попросил дать новгородцам полную свободу в выборе князей. Всеволод неожиданно легко согласился — в обмен на выполнение остальных условий. Кроме того, он требовал гарантировать ему и детям права на уделы в Южной Руси, не претендовать при жизни Ростиславичей на Киев и на Смоленск. На этих условиях все князья целовали крест ^{297}.

Рюрика условия соглашения не устроили. Он обвинил Всеволода в нарушении всех имевшихся между ними договоренностей и отнял у него все пожалованные ранее южнорусские города ^{298}. Ольговичи могли быть довольны — союз Мономашичей полностью развалился. Однако же выиграла и вся Русь — усобица закончилась, не успев развернуться…

Ярослав Всеволодович недаром ратовал за права новгородцев. Той же осенью они прогнали из города свояка Всеволода Большое Гнездо и отправили посольство в Чернигов — просить себе князя. В третий и последний раз за XII век представилась Ольговичам возможность укрепиться в Новгороде. Правда, оказалась она столь же ненадежной, как и обе предыдущие. Ярослав отправил к новгородцам своего младшего сына Ярополка. Он прибыл в марте 1197 года, но просидел на столе лишь полгода. После этого вечевики одумались, прогнали его и вновь попросили Всеволода прислать им князя от себя ^{299}. Это была последняя вспышка соперничества с Мономашичами. Русь снова на время успокоилась.

* * *

Как видим, и в летописных статьях этих лет Игорь вновь «теряется». Но только если раньше он не был заметен в тени Святослава Мудрого, то теперь — в плотном сонме родни. Он был и остался частью единого целого, зовущегося Ольговичи, и теперь, в отсутствие явного лидера, именно это вышло на первый план. Общие интересы, общие мысли, общие действия — всегда вместе, сплоченные назло врагам, а иначе грозила потеря столов, а то и гибель. Так жили Ольговичи после Святослава и благодаря этому сохранили земли и власть для будущих схваток.

Но и в эти годы, и в прежние была в жизни Игоря и иная сторона, о которой мы ничего не знаем из летописей. Каким правителем он был? И летописные повести о бедовом походе князя, и «Слово» однозначно свидетельствуют: князя в Новгороде-Северском любили паче разума. Но за что? Только ли как бесшабашно доблестного вояку? Вряд ли. Тем более что прославленным богатырем, доблестным в сражении, как брат Всеволод, Игорь не являлся. Но судить о том, чем он заслужил народную приязнь, мы едва ли можем. Его мирные дела летописцы не запечатлели, и только данные археологов позволяют о них догадываться. Жаль — ибо это-то его, Игорево, этого-то у него не отнимешь…

В годы княжения Игоря Новгород-Северский продолжает расти, хотя и медленнее, чем при Святославе. Зато стремительно, раз в десять, увеличивается в размерах Путивль, как уже говорилось, почти сравнявшийся со старшим стольным городом. В настоящий город превращается Трубчевск — надо думать, стараниями его князя Всеволода ^{300}. Ниже Новгорода-Северского по течению Десны, над рекой Игорь устроил себе загородную резиденцию. В ней или рядом в конце XII века был возведен второй в княжестве каменный Спасский собор, заметный тогда памятник зодчества (много позднее вокруг храма вырос Спасо-Преображенский монастырь). В то же самое время был построен первый каменный храм в Трубчевске ^{301}. Стоит отметить, что Ипатьевская летопись, немало строк уделившая пробуждению у Игоря благочестия в половецкой неволе, позже именует его «благоверным» ^{302}.

Итак, Игорь содействовал развитию городской жизни, зодчеству, духовному процветанию своей «отчины». Здесь его честолюбие, стремление сравниться с сидевшими в Киеве и Чернигове старшими родичами шли на пользу подданным. Так что любовь городского люда он действительно заслужил, и остается сожалеть, что о его деяниях на этой ниве нам известно мало.