Игра

В его гардеробе практически все то, что я уже видела, только в большем количестве. Несмотря на все его деньги, никаких излишеств. Может Рендж Ровер и дорогой, да, и эта квартира точно не дешевая, учитывая то, насколько потрясающе она оформлена, но в остальном, Лаклан живет, как и все остальные. У него есть несколько костюмов, все очевидно подогнаны под его широкие плечи, но на них нет дизайнерских лейблов. Большинство его джинс и футболок из H&M или каких-то магазинов, которых я не знаю. Мне нравится в нем это, то, насколько он неприхотлив.

Так как я в режиме «везде сунь свой нос» и, очевидно, не чувствую вину по этому поводу, я перехожу к остальной части комнаты. Сначала кажется, что он придерживается порядка и очень аккуратен, но потом вы понимаете, что просто у него не много вещей.

Я двигаюсь в ванную, мимо холла, стены окрашены в яркий синий цвет. Я знаю, следить за людьми плохо и особенно неправильно хотеть проверить и аптечку. Но есть лишь пара вещей, которые мне любопытны. Иногда у него бывает такой вид, который он видимо даже не замечает - как он сжимает челюсть, почёсывает руки, эти дико округляющиеся глаза, будто он вот-вот изобьет кого-то, маленькие звуки разочарования, которые издаёт в определённый момент. У нас у всех есть подобные вещи, но с ним...я просто хочу узнать о нем больше, любым способом которым могу.

И честно говоря, я хочу узнать больше о том, во что ввязываюсь. Я здесь лишь на три недели, но я хочу узнать Лаклана настолько глубоко, насколько возможно. Кажется он прошёл через столько всего...но сколько ещё осталось? И насколько глубоко сидят его демоны? Теперь, когда мы на его территории, вещи изменились или тот Лаклан, которого я видела в Сан-Франциско один из тех, с кем мне придётся иметь дело?

Я делаю глубокий вдох, нервно оглядываясь через плечо, словно Лионель наблюдает за мной, готовый наябедничать, и затем открываю шкафчик.

Гидрокортизоновый крем, антибактериальный крем, крем арника. Упаковка таблеток от аллергии, упаковка мышечных релаксантов. Ибупрофен. Аспирин.

Затем три бутылочки лекарств по рецептам.

В одной осталась лишь четверть таблеток: Ативан.

Я знаю их очень хорошо. Они от тревожности. Это меня не удивляет. Многие люди, кого я знаю, сидят на них, и Лаклан точно не самый спокойный парень. Я имею в виду, когда он напряжен, он контролирует себя. От этого практически захватывает дух.

Вторая бутылка: Перкосет. Болеутоляющее. Должно быть из-за травмы сухожилия, потому что бутылка почти пуста.

Затем стоит Флуоксетин, который мне известен как Прозак. Моя мама долго принимала их, но эта бутылка едва начала. Это либо хорошо, либо плохо. Я видела, как мама отключалась от таблеток, слышала, как она жалуется, что они не только притупляют боль, но и радость жизни. Опять же, бывали времена, когда она действительно нуждалась в них, чтобы пережить день.

Я осторожно закрываю дверцу шкафчика, задерживая дыхание, боясь, что он, как в триллере, появится в зеркале, что висит позади меня. Но нет. Я в ванной одна, а Лионель скулит за дверью.

Это не мое дело, спрашивать, зачем ему антидепрессанты, и, боже правый, учитывая его историю, или, по крайней мере, ту малую часть, которую я знаю, у него более чем достаточно причин оправдать подобное. Но даже если и так, я ужасно любопытная. Я хочу узнать все и узнать на своих собственных условиях. Я хочу, чтоб он доверял мне достаточно для того, чтобы открыться, впустить меня внутрь и показать все. Показать свои страхи и демонов прошлого. Я хочу потеряться в его прекрасной темноте.

Я хочу, чтоб моя любовь была тем, что принесёт ему свет.

Но по прошествии этих дней, учитывая ситуацию, в которой мы оказались, я не уверена, что такое возможно. Я даже не уверена, скажу ли я ему когда-нибудь, что чувствую на самом деле, потому что, кто доверят подобным словам от человека, которого ты едва знаешь? Не важно, насколько я уверена в этом, не важно, что люди постоянно, каждый день безнадежно влюбляются. Я не знаю, увидит ли он когда-то, увидит по-настоящему, что и как я чувствую. И худшее во всем этом то, что все становится только хуже пока дни бегут, и я все больше и больше попадаю под его чары.

Этим вечером я делаю себе чай и располагаюсь на диване, с удобнейшими, огромными подушками, Лионель и Эмили лежат рядом со мной. Я бесцельно переключаю каналы, пытаясь впитать столько местного колорита Шотландии, сколько могу.

Когда Лаклан приходит домой, я понимаю, что раньше, когда у меня была возможность, мне стоило использовать вибратор. Бедный мужчина выжат как лимон, и хотя он и не хромает, все же идёт с осторожностью, будто его сбил грузовик.

Он говорит мне не волноваться, что, вероятно, он слишком пытался проявить себя и он будет в порядке. Но, так или иначе, я наслаждаюсь игрой в медсестричку и набираю ему горячую ванную, добавляя немного геля для душа, чтобы сделать пену, и заставить его избавиться от боли.

— Позови меня, если тебе что-нибудь понадобится, — говорю ему, стоя в дверях ванной, наслаждаясь видом его массивного, покрытого чернилами тела в пенистой воде.