Игра

— Катя, возьми, пожалуйста, это сейчас. Утром я бы не хотел… Это подарок. Обещаю, что он будет последним. Просто возьми и ничего не говори.

«Ничего не говори» — просьба, о которой я могла сейчас только мечтать.

— Завтра можешь выбросить его в реку, но сейчас просто возьми.

Я взяла коробочку и открыла ее. Всегда считала себя полным профаном в том, что касается мехов и драгоценностей. Никогда не думала, что смогу отличить бриллиант от стекляшки. Но это был бриллиант. И это было видно. Большой. Просто огромный бриллиант. В белом золоте. Я достала кольцо и одела. Размер был идеальный. Все было идеально. Ужасно, но идеально. Да, Тёма был такой: перфекционист.

— Спасибо.

Это было последнее, что я произнесла сегодня. Дальше все было молча.

Да, персонал сменился. Да, мы поднялись на лифте на четвертый этаж. Да, мы вошли в люкс, который был забронирован у меня на 30 июня. Да, там было комфортно…

В сильных мужских объятиях я растворилась. В плену у шелковых простыней, со слезами на глазах я занималась любовью с этим мужчиной, который по щелчку пальцев мог сделать меня самой счастливой женщиной на свете. Все было очень просто, а мне нужны были сложности…

Через несколько часов, когда небо еще было черным с одной стороны, и уже желто-оранжевым с другой, я выскользнула из-под Тёминой руки, которая крепко прижимала меня к себе, и вышла на балкон. Город еще спал. Да, в отличие от шумной Москвы, наш город по ночам спал, скрывая за пустотой темных окон свои секреты. Я стояла, а ветер укутывал меня в шторы из золотистой органзы, развевая их. На мне был только этот бриллиант. А напротив входа в отель, за решетчатой оградой стоял черный автомобиль с горящими фарами и опущенным стеклом со стороны водителя. Внутри то ярче, то бледнее зажигалась красная точка прикуренной сигареты. И хотя лица водителя не было видно с четвертого этажа, я знала, кто там сидел.

9. Реабилитация

Я проснулась. Не открывая глаз, попыталась понять, что я чувствую прямо сейчас, потому что, открыв глаза, нужно было что-то говорить. А я не знала что. Нет, я знала что, но как это сделать после вчерашнего? Да, мне жаль Тёму. Но и себя тоже. Я не люблю его. И никогда не любила. Я не могу испытывать угрызения совести за то, что он меня любил, всю оставшуюся жизнь.

Моя бабуля, которая очень хотела понянчить правнуков, всегда сватала мне своего соседа Колю. «Ну, Катюшка моя, посмотри, какой хороший парень Коля: не пьет, не курит, работать умеет. Очень хочет семью и детишек. И ты ему нравишься. И лет тебе уже много, пора бы подумать. А то так и останешься одна…» Можно было согласиться с разумными бабушкиными доводами и выйти замуж за Колю. Только потому, что страшно остаться одной и лет уже много. И Коля был бы счастлив. И бабуля тоже. А я? Прожить до конца дней с этим непьющее-некурящем Колей, нарожать ему детей, и думать о том, какая я молодец, что одна не осталась? А Коля этот у меня столько же эмоций вызывает, сколько и жвачка, прилепленная в лифте к потолку: видеть-то я ее — вижу, но трогать желания нет.

Я могу сделать счастливыми своих родителей и бабулю и выйти замуж за Макса. Только они не понимают, что они от этого счастливыми не станут, потому что больше никогда не увидят меня счастливой рядом с человеком, которого я не люблю. Ну, или не уверена, что люблю.

Я не могу чувствовать себя виноватой за то, что сейчас я счастлива жить так, как живу. Просто до Тёмы мне встречались мужчины, которые не были способны на подобные эмоции. Да, были очень навязчивые и надоедливые. Но ни один так сильно ко мне не привязался. Так глубоко в меня не влип. А Тёмка… Тёмка оказался просто— напросто настоящий, не фальшивый. Он не играл со мной. Он на самом деле меня любил. Ну, а я — нет. И что? Расстрелять меня теперь? Повесить на базарной площади с табличкой «она никого не любит, кроме себя!»? Ну, не меняться же мне только потому, что я не такая как весь мир! Пусть этот чертов мир под меня подстраивается. Не хочу, открывать глаза! Не хочу и не буду!

И я зарыдала. В голос. И мне было наплевать, что сейчас Тёма обо мне подумает. Мне было обидно, что обстоятельства сложились так, что я выглядела в них 100 %-ной сукой.

Минут через пять (а именно столько я вчера себе предположительно отвела на эту истерику) я высунула голову из-под подушки. Тёмы не было. И в ванной было тихо, вода не шумела. Я огляделась: его вещей тоже не было. Боже, какое облегчение!

Я вскочила с кровати и побежала в туалет. Я только что основательно проревелась и чувствовала себя уже почти просто замечательно. Мне не нужно было выдавливать из себя слова, подбирать их, чтобы не ранить еще больше. Да, он, на самом деле, далеко не дурак. Он тоже все это прекрасно понимал. И именно потому, что любил меня, он и ушел.