Игра

Майор не повышал голоса, почти не менял своего доброжелательного тона, но Саша внезапно кожей почувствовал исходящую от этого человека опасность — как тогда, на лестнице. По спине побежали холодные мурашки, в горле пересохло.

— Я мог бы вас заставить, — глухо произнес Рогозин, и Саша почувствовал, что не может шевельнуться — тело словно окаменело, в ушах зазвенело. — Но не стану…

Миг — и все вернулось, как будто ничего и не происходило. Саша выдохнул обессилено, обмякая на стуле.

— Хотя бы потому, что у вас крайне высокий порог сопротивляемости, и реакция может быть непредсказуемой, — невозмутимо продолжил майор, и Саша заметил, что он тоже расслабился и слегка сменил позу. — Еще не хватало, чтоб вы снова в панике выпрыгнули в окно. Так что обойдемся без суггестивных техник.

— С Катей вы тоже… эти ваши техники… применяли? — пробормотал Саша. Ему вдруг очень захотелось пить, но встать и пойти на кухню — означало повернуться к гостю спиной, а этого он категорически не хотел, хоть и понимал, что это глупо — если б его хотели убить, давно убили бы.

Майор непонимающе нахмурился.

— С чего вы взяли? Вашу подругу просто расспросили, достаточно вежливо, я надеюсь…

— Она ничего не помнит. Точнее, не хочет помнить. Считает, что мы все выдумали, — выпалил Саша, сам не заметив, что в голове невольно прорезалась потаенная обида на Катю. — Она же тоже видела… ощущала… а теперь говорит, что это все воображение… и обсуждать отказывается… вы ей что, воспоминания стерли? Заблокировали веру в паранормальное, что ли? Я не понимаю, она же сама была в теме, истории всякие рассказывала, о сущностях рассуждала…

— Вот оно что, — Рогозин отвел взгляд, сцепил пальцы в замок, задумчиво оперся на них подбородком. — Нет, Саша, ничего подобного мы не делали. Вы, наверное, насмотрелись всех этих фильмов про страшные спецслужбы, «люди в черном» и прочее, да? У них, кажется, был такой приборчик — нажал на кнопочку, и память стерлась…

Он перевел взгляд на Сашу, и тот кивнул, подтверждая, что помнит.

— Я всегда мечтал о приборе с обратным эффектом, — неожиданно доверительным тоном сказал майор. — Чтоб нажал на кнопку — и человек ничего не забудет, не позволит себе забыть. Знаете, почему наша деятельность засекречена? Понятное дело, что никто не оповещает население о новейших разработках, но все военные технологии рано или поздно выходят на поверхность и находят применение в мирной жизни — ядерный распад, спутники, интернет... А мы все так же в тени — еще при НКВД были спецотряды экстрасенсов, целые научные институты — при Сталине, но до сих пор об этом никто всерьез не говорит. И все потому, что средний обыватель страшно боится всего нового, непонятного, неведомого. Ты его хоть носом в это ткни — отвернется и будет кричать, что это все игры воображения. По сути своей, большинство людей до сих пор не слишком отличается от средневековых упрямцев, твердивших, что Земля плоская. Ладно, в космические путешествия и ядерные бомбы они еще способны поверить. Космос далеко… А вот каково этакому среднему обывателю смириться с мыслью, что есть силы, окружающие его, подвластные — теоретически — любому, его соседу, начальнику, ему самому? Что сосед может быть энергетическим вампиром, что на кухне может поселиться паразит из иного мира, что некто может прийти в его квартиру и подчинить своей воле? В отличие от ядерного взрыва, здесь не поможет самый надежный бетонный бункер… единственный выход — самому научиться контролировать окружающие потоки энергии, а это значит — развиваться, трансформировать себя, подниматься над собой… Вы не поверите, Саша, именно этого он, обыватель, боится больше всего. Боится настолько, что готов отрицать очевидное.

Саша молчал, пораженный этой тирадой. Майор явно увлекся, сам того не замечая, начал жестикулировать, глаза его засверкали.

— Сколько я видел таких вот Кать, — с горечью сказал он. — Которые смотрят тебе в глаза стеклянным взглядом и твердят, убеждая самих себя: «Ничего не было!» Что такое реальность, Саша? Это интерпретация, только и всего. Люди сами выбирают, что видеть, а чего не видеть. И предпочитают не видеть того, что разрушает их уютный маленький мирок. У них под носом можно творить что угодно — никто не заметит… Одно дело — рассуждать об этом, запугивая себя до сладкой дрожи страшными сказками… а стоит столкнуться с реальным феноменом — включается отрицание. Не нужны никакие «люди в черном» — они и сами прекрасно справляются…

Рогозин провел ладонью по лбу, улыбнулся виновато — мол, что-то понесло меня не туда.

— На самом деле, — продолжил он уже спокойнее, — природные способности есть у всех, но нужно обладать определенным складом характера, определенной смелостью, чтобы их не блокировать. Вот у вас, Саша, произошел, как мы это называем, пробой по визуальному каналу — вы увидели нечто, что обычно глазами не фиксируется. И то, что вы до сих пор не ударились в панику и не ушли в глухое отрицание, это очень хороший признак.