Игра

Он здоровается с матерью, что всегда смешно видеть. Папа – лысый чернокожий, с ростом в сто девяносто пять сантиметров, руками, как стволы деревьев, ладонями, как кухонные прихватки, и длинными, но удивительно деликатными пальцами. Или, наверно, не удивительно, учитывая, какие ловкие движения нужны, когда ты копаешься в чьем-то черепе. А рядом с таким папой стоит мама ростом сто пятьдесят сантиметров, огромной грудью, блестящими волосами и латиноамериканским характером, передавшимся мне. Они милейшая пара в мире, и я обожаю мою маленькую семью. Быть единственным ребенком означает, что мне не надо ничего делить с братом или сестрой, включая внимание родителей.

Папа присоединяется ко мне за столом и зарывается в остатки еды. Мама, которой сложно быть спокойной, в итоге тоже садится и начинает покусывать оливку, пока папа рассказывает об операции. Пациентом был строитель, череп которого почти расквасило стальной балкой. На нем не было шлема, и теперь у него, возможно, будет необратимое повреждение мозга. Это душераздирающе. Вот почему я никогда бы не хотела стать хирургом, тем более у меня недостаточно твердая рука. Мои пальцы начинают дрожать, когда я нервничаю, а более нервирующую ситуацию, чем распиливание человеческого черепа, я представить не могу.

Разговор снова переключается на мои занятия, и я перечисляю их отцу:

– Органическая химия, биология, математика и психопатология.

– Органическая химия всегда была моим любимым предметом, – сообщает папа, потягивая воду из стакана, который принесла ему мама.

– Мне она нравится меньше всех, – признаюсь я. – Сейчас мои любимые – занятия по психологии. Это так интересно.

– У тебя будет физика в следующем семестре?

Я морщусь.

– К сожалению, да.

Папа смеется.

– Тебе понравится, – обещает он. – А потом будет медицинская школа! Все, что ты будешь там изучать, будет интересно. Ты подумала насчет репетитора для поступления? У меня есть хороший на примете – просто дай знать.

Я сглатываю, но это не облегчает давление в моем горле.

– Может, в следующем семестре? – предлагаю я. – Я боюсь, что у меня немного ухудшатся оценки, если у меня будет дополнительная нагрузка.

– Занятия будут только несколько раз в неделю.

Несколько раз в неделю? О боже, я думала, что буду встречаться с репетитором только один раз в неделю, может быть, два.

– Давай дождемся экзаменов в середине семестра, и там посмотрим? – Затаив дыхание, я молюсь, чтобы папа принял такой компромисс.

К счастью, так и происходит.

– Хорошо. Но я считаю, что если начать готовиться заранее, то это сильно облегчит тебе задачу. Поступление в медицинскую школу может быть очень сложным.

– Если честно… – Я нахожу в себе смелость и продолжаю: – Иногда мне становится не по себе, когда я начинаю об этом думать. О медицинской школе.

– Не буду отрицать, что придется много работать и не спать по ночам. Но все вознаграждается, когда ты заканчиваешь обучение и начинаешь называть себя доктором Дэвис.

– Это ты доктор Дэвис.

– Их может быть два, – дразнит он.

Я снова медлю.

– Понимаешь, я могла бы называть себя доктором, если бы получила докторскую степень по психологии, а не в медицинской школе.

Его плечи тут же напрягаются.

– Ты хочешь стать психологом? – Его голос вот-вот повысится, в нем слышится неодобрение с примесью удивления.

«Да», – почти выпаливаю я. Потому что для меня это самая привлекательная возможность. Для чего мне биология или анатомия? Я лучше бы изучала теорию психологии, когнитивную и поведенческую терапии, методы исследования, личностное развитие. То есть все самое интересное.

И все же ничего из этого я не могу сказать вслух. Для меня важно одобрение отца. Возможно, слишком важно, но так было всегда. Поэтому как можно быстрее я ретируюсь:

– Нет, я пошутила. Все же знают, что люди с докторской степенью не настоящие доктора. Ясное дело.

Папа опять хохочет.

– Вот это правильно.

Я засовываю в рот еще еды, чтобы освободить себя от участия в разговоре. Однако ничего хорошего мне это не принесет. По мере приближения последнего курса я все больше задумываюсь о том, чем хочу заниматься после окончания колледжа. В планах была медицинская школа, но магистратура тоже очень привлекает. По правде говоря, психиатрия кажется мне такой… клинической. Она очень сфокусирована на том, чтобы давать пациентам лекарства, и меня не очень вдохновляет перспектива выписывать такие лекарства и следить за дозами. Наверное, я могла бы специализироваться на чем-то стимулирующем, как нейропсихиатрия, и лечить пациентов с болезнью Альцгеймера или рассеянным склерозом. Или, может быть, работать в психиатрическом отделении в больнице.

Но я хочу лечить поведение пациентов, не только симптомы. Я хочу разговаривать с людьми, слушать их. Только мой отец никогда этого не поймет. И наш разговор это доказывает: я лишь сунула в воду пальцы ног, а аллигатор тут же их откусил. Из-за этого мне не очень хочется еще раз затрагивать эту тему.

14

Хантер