Игра без козырей

– Прячься! – приказал Смирнов. Маша забралась под кровать.

– Шеф! Шеф! – услышал Смирнов испуганный голос одного из водителей. – Там Петраков кончается!

– Что значит «кончается»!? – имитируя заспанный голос, пробурчал Смирнов. – Сейчас иду.

Петраков лежал на кровати бледный как полотно, держась руками за живот:

– Семен Семеныч, помираю я, – сказал бывший десантник, слабо шевеля губами, – так скрутило, что шевельнуться не могу.

– Дайте ему активированного угля.

– Уже весь уголь сожрал, – сказали водители. – Может, ему водки или чая крепкого? В больницу его отправить надо.

«Какая к черту больница, – подумал Семен Семенович, – этого только не хватало! Рыбчинскому позвонить, что ли?»

Рыбчинский водителями не распоряжался. Дело Рыбчинского – загрузить, проводить, встретить, а водители – они люди Смирнова, и за них в ответе он.

– В четыре трогаем, мужики. До границы бы дотянуть, а там разберемся. Майор встретит, в Бресте Петракова в больницу определит.

– Может, его к тому времени отпустит?

– Может, отпустит, – слабым голосом говорил Петраков, вытирая тыльной стороной ладони холодный пот с бледного лица.

– Говорили тебе, не жри столько грибов!

– Не буду больше, не напоминай, – ответил Петраков. – Ложитесь спать, отдыхайте, мужики, не обращайте на меня внимания, – Петраков сбросил ноги с кровати и тут же, резко подхватившись, зажимая руками рот, побежал в туалет.

– Вот, сволочь, – сказал один из водителей, – жрал не в себя, вот и расплачивается теперь.

– Но вы как, вы же тоже грибы ели?

– Нормально, шеф, – сказали водители. – Выспаться, гад, не дает.

Умывшись, Петраков вышел из туалета и, держась за стену, двинулся к кровати.

– Этого только не хватало! – пробурчал Семен Семенович, возвращаясь в свою комнату. – Вылезай, – бросил он.

Маша вылезла.

– Одевайся, я тебя сейчас в машину отведу, спрячу.

Маша быстро переоделась в сухую одежду. Смирнов открыл окно.

– Вылезай на улицу, – сказал он девушке, – следом за мной.

Смирнов выпрыгнул первым, помог выбраться Маше. Она была на удивление легкой, как ребенок. «Кожа да кости, – подумал Смирнов, – как из концлагеря убежала. Вот, сволочи, рабов держат!»

Они прокрались вокруг дома, прячась в кустах. Собачьего лая уже слышно не было, хотя на той стороне водохранилища еще мелькали огни фонариков и прожекторов, ощупывающих берег.

– Скорее всего, решили, что ты утонула, – прошептал Смирнов.

– Не дождутся, гады, вот вам! – и Маша, скрутив фигу, ткнула ею в сторону бывшей военной базы.

Смирнов поднял заднюю дверцу:

– Забирайся. Тут сидеть не очень удобно, но все же лучше, чем под кроватью. Немного потрясет, у джипа подвеска жесткая.

– После будки и их подвалов мне уже все равно, больше синяков не станет.

Маша забралась в багажный отсек, прикрылась бушлатом. Глаза ее блестели.

Смирнов задернул штору:

– Лежи и не шевелись, даже не дыши, особенно если остановимся.

– А если найдут? – с мольбой в голосе спросила Маша.

– Будем отвечать вместе. Ты же слышала, Рыбчинский меня предупредил.

– Чтоб он сдох! Если поймают, скажи, что ты меня сдавать вез.

– Это уж не твоя, девочка, забота. Я придумаю, что сказать и как ответить. Тебя не выдам, – пообещал он Маше, – скажу, что сама в машину забралась.

– Договорились.

– Лежи тихо. Можешь еще поспать часок.

– Я так и сделаю, – Маша свернулась калачиком.

Смирнов бесшумно закрыл дверцу, вернулся в дом через окно, закрыл его, осмотрел комнату. В пепельнице были окурки. Он убрал все, что могло привлечь внимание, даже заглянул под кровать. «Странно, я привык, что женские окурки всегда перепачканы помадой, а они абсолютно чистые, правда, выкурены до самого фильтра. Так курят только зеки да солдаты». Он бросил окурки в унитаз и спустил воду. Оделся, забросил на плечо сумку, пошел к водителям. Те уже собирались, кое-кто пил чай.

– Шеф, чайку?

– С удовольствием, – сказал Смирнов.

В его кружке уже был заварен чай. Он вынул из нее пакетики, и, неся ее в руке перед собой, зашел в комнату, где на кровати корчился Петраков.

– Ну, как ты, десантник, концы не отдал?

– Не дождетесь! Хотя так плохо, дальше некуда.

– До границы дотянешь?

– Дотяну, постараюсь. Я же десантник, а не сучий хвост.

– Это точно, десантник. Мужики, давайте по машинам! Выезжаем на трассу, нас там уже, наверное, ждут.

Свою сумку Смирнов положил за заднее сиденье прямо на шторку.

– Осторожно, у меня здесь бьющиеся вещички, – никто не стал уточнять, что там – бутылки, рюмки, лампочки. – Сувениры везу.

Сам Смирнов сел на заднее сиденье и прислушался. Не было слышно даже дыхания. «Молодец, Маша, затаилась как мышь под веником».

А через четверть часа два джипа были на трассе. Рано поднявшиеся водитель и охранник незлобно матерились. Смирнов только кривил губы. Сам он позволял себе крепкие словечки, но никогда не произносил их в присутствии женщин. «Это не самое худшее, что с ней случилось», – подумал Семен.