Игра без правил

В следующее мгновение Комбат уже боком вывалился из машины с другой стороны и, держа пистолет обеими руками, нажал на курок. Один из охранников, так и не успев не то что открыть огонь, но даже разобраться в обстановке, выпустил автомат из ослабевших рук и кувыркнулся через перила крыльца, потеряв один кроссовок.

Второй охранник соображал немного быстрее, и выпущенная им очередь вдребезги разбила лобовое стекло "Хаммера". Он только начинал перемещать ствол автомата вслед за ускользнувшей из-под огня целью, когда пистолет выстрелил в третий раз. Звук по сравнению с автоматной очередью получился негромким, словно ветка хрустнула, но охранник вдруг широко взмахнул руками, как будто собираясь взлететь в серое насморочное небо, и лицом вниз упал на ступеньки крыльца.

Автомат прогрохотал по ступенькам и с лязгом ударился о бетон дорожки.

Комбат начал подниматься с земли, когда раздавшийся позади него шорох заставил его обернуться. Он успел убрать голову, и потому просвистевший в воздухе толстый металлический прут ударил его не по голове, а по плечу. Удар был страшным, и, придись он в ключицу, перелом был бы неминуем. Пистолет выпал на землю из разом онемевшей руки, и Рублев, так и не успев до конца подняться, снова тяжело рухнул на колени. Охранник у ворот, про которого Борис Иванович начисто забыл, не теряя времени, нанес ему удар ногой в лицо.

Ошеломленный внезапностью нападения. Комбат не успел блокировать его, и удар, сам по себе довольно слабый и совершенно никудышный, с точки зрения специалиста, опрокинул его на землю.

Охранник занес прут для второго удара. "Какой, на хрен, прут, – ни к селу ни к городу подумал Рублев, глядя, как возносится в небо тяжелая железяка, чтобы, опустившись, размозжить ему голову. – Это самый настоящий лом, а против лома нет приема, окромя, как известно, другого лома."

Не поднимая головы, он сделал резкую точную подсечку. Охранник взмахнул руками, теряя равновесие и свой лом, и тяжело упал на спину. Комбат услышал характерный звук, с которым воздух вырвался из его легких, и понял, что бандита никто не учил падать. Он вскочил на ноги и вырубил охранника коротким тычком под челюсть.

"Вот дерьмо, – думал Борис Иванович, поспешно подбирая пистолет и настороженно озираясь по сторонам. – Старое, вонючее, самонадеянное дерьмо. Как можно было забыть про охранника? А если бы у него оказался автомат? Ерунда, – решил он. – Будь у него автомат, он бы просто промазал, вот и все."

Это было что-то вроде заклинания. Комбат, конечно, не верил в свое бессмертие, более того – вовсе его не хотел, но всякий раз, когда смерть проходила на волосок от него, убеждал себя, что иначе и быть не могло.

Это помогало идти в следующий бой без нервной дрожи, а раз так, то рациональность такого утверждения его не слишком волновала.

Дом был тих и производил впечатление совершенно пустого. "А что, если никакой Ирины Французовой здесь нет и никогда не было? – вдруг подумалось ему. – Может быть, Кутузов попросту попытался заманить меня в ловушку, чтобы на лоне природы без помех посмотреть, что у меня внутри? Эх, зря я его замочил.

Легко умер, сволочь, и, главное, так ничего мне и не сказал." Осторожно ступая по усыпанному хвоей бетону, Рублев двинулся к дому, держа пистолет наготове и пытаясь охватить настороженным взглядом сразу весь фасад. Следовало торопиться: стрельба в районе номенклатурных дач вряд ли осталась незамеченной.

Наверху вдруг раздался протяжный сырой скрип, стукнула, открывшись, створка окна. Комбат по-кошачьи стремительно и мягко метнулся за ствол ближайшего дерева и осторожно выглянул из-за него, готовый немедленно всадить пулю в любую фигуру" которая возникнет в открытом окне.

Но вместо этого раздался голос – женский, дрожащий и, несомненно, знакомый.

– Борис… Борис Иванович, это правда вы? – спросила Ирина Французова. – Не стреляйте!

Глава 17

Андрей Рублев заварил чай, так, как любил Борис, – прямо в чашке, насыпав в нее две чайные ложки заварки и накрыв сверху блюдцем. То, что получилось в результате этих манипуляций, по цвету напоминало кофейную гущу, а крепостью могло сравниться с жидкостью для снятия лака. Заглянув в чашку, Андрей легонько содрогнулся и, прежде чем передать чашку брату, спросил:

– Слушай, как ты можешь это пить? Это же не чай, а битум какой-то.

Комбат, одетый в коротковатые спортивные штаны Андрея и неизменный тельник с голубыми полосками, ухмыльнулся в усы и с удовольствием отхлебнул из чашки.

– Помнишь, что старый еврей говорил про чай? Так вот, не жалей заварки, Андрюха.

Он осоловело поморгал слипающимися глазами, тряхнул головой, еще раз с шумом хлебнул обжигающей жидкости, крякнул и сказал:

– Хорошо. Только спать все равно охота.

Наташа, жена Андрея, привела из ванной Ирину Французову. На Ирине был Наташин махровый купальный халат. Усадив Ирину на свободный табурет, Наташа засуетилась, организовывая для нее кофе. Через плечо оглянувшись на Комбата, она сказала:

– Поспать бы вам, Борис Иванович. На вас лица нет.