Игра без правил

Садясь за руль, он мысленно еще раз повторил адрес "бизнесмена" Горохова. "Вот было бы здорово, если бы я его забыл, – с внезапным весельем подумал он. – Пришлось бы возвращаться и начинать все сначала.

Сторож, бедняга, и так теперь до самой пересменки не уснет, а тут еще такой сюрприз!"

Веселье, впрочем, было кратковременным. Комбата очень беспокоили мысли об охраннике, оставшемся на даче. Когда они с Ириной вышли на крыльцо, его уже не было возле изувеченной машины. Идя через двор, Рублев все время ждал, что вот сейчас откуда-нибудь из-за угла хлестнет прицельная очередь, но ничего подобного не произошло. Видимо, охранник, впечатленный незавидной участью своих товарищей, решил не рисковать и подался в бега. С одной стороны, это было хорошо, но в конечном итоге побег заложницы мог плохо кончиться для ее мужа. Кроме того, Комбат никак не мог взять в толк, что могло понадобиться Горохову от его бывшего подчиненного. Идея о том, что Французова похитили ради выкупа, была абсурдной. Может быть, он случайно узнал о Горохове что-нибудь интересное, и тот решил заткнуть ему рот? Но тогда почему он избрал такой странный способ? Судя по автоматчикам, охранявшим дачу Кутузова, ни сам Горохов, ни его подручные не принадлежали к числу убежденных гуманистов и ценителей человеческой жизни. Простые проблемы они решали с помощью денег, а для сложных в запасе имелись стволы и перья. Нет, это тоже отпадало. Тогда, может быть, им нужна была информация?

Но какой секретной информацией мог обладать инструктор по рукопашному бою?

Сколько ни думал Борис Рублев об этом деле, мотив похищения Юрия Французова по-прежнему оставался для него тайной за семью печатями. В конце концов он плюнул и решил, что проще расспросить об этом самого Горохова. Теперь он жалел о том, что не потратил несколько лишних минут на то, чтобы поподробнее расспросить Кутузова. Тому наверняка было известно все, но эта информация, увы, уже была потеряна безвозвратно. "Надо же, – мысленно сыронизировал Рублев, – никогда не думал, что меткость стрельбы может быть чрезмерной. А вот, поди ж ты, оказывается, бывает и такое."

Он снова широко зевнул, захлопнул дверцу машины и завел двигатель. Ему предстоял долгий день.

Глава 18

Комбат остановил машину, заглушил двигатель и некоторое время сидел откинув голову на высокий подголовник сиденья, стараясь ни о чем не думать. Ему с новой силой захотелось выкурить сигарету, хотя бы одну, и в этот момент он был очень близок к тому, чтобы сделать это, наплевав на внутренний запрет. В конце концов, у него было с кем бороться и помимо собственного организма.

– Внутренний враг – самый страшный, – вслух сказал он, открыл глаза и вылез из машины.

Сразу после полудня распогодилось, и мокрый асфальт стремительно высыхал, становясь вначале пятнистым, а затем полностью светло-серым. Зелени на деревьях и газонах стало еще больше, и Борис Иванович подумал, что весна – это все-таки очень здорово. Он с хрустом потянулся, разминая мышцы, затекшие от сидения в машине, и неторопливо направился к парадному старинного, заново отделанного дома, выглядевшего так, словно его целиком перенесли на эту тихую улицу неподалеку от центра прямиком из какой-нибудь Италии. Все окна в доме были снабжены стеклопакетами, и до Комбата вдруг дошло, что он вряд ли сможет проникнуть в подъезд, наверняка оборудованный кодовым замком и домофоном.

Так оно и оказалось. Комбат некоторое время стоял, разглядывая вделанную в левую створку двери компактную панель с клавишами для набора кода и застекленным окошечком, в котором, подрагивая, горели три красных нуля, и вспоминая различные способы открывания кодовых замков, о которых ему приходилось слышать или читать. В голову почему-то все время лезла чепуха о загнутой проволочке, которой следовало подцепить язычок замка и оттянуть его в сторону. Но во-первых, никакой проволочки у него не было, а во-вторых, на дверь был набит массивный нащельник, так что, прежде чем совать в щель проволочки, лезвия ножей и прочие подозрительные предметы вроде телефонных карточек, следовало отодрать намертво прибитую и покрытую несколькими слоями краски фигурную планку, закрывавшую эту самую щель.

Комбат вздохнул. "Нехорошо получается, – подумал он, – но ничего не поделаешь. Как говорится, что русскому здорово, то немцу смерть. Дверь-то застекленная."

Дверь и в самом деле была застекленной. Массивная, со сложным фигурным переплетом, в проемы которого были вставлены тщательно подогнанные кусочки стекла, закрепленные опять же фигурным, выгнутым по форме рамы штапиком, она была изготовлена явно не столярами из домоуправления, а их далекими и гораздо более умелыми предками. "До чего же неленивые люди жили когда-то на свете", – подумал Рублев. Дверь была в идеальном состоянии, видимо, после тщательной реставрации, и у Бориса Ивановича облилось кровью сердце, когда он ударил локтем в ближайший к замку стеклянный квадратик.