Игра Богов

– Федя говорит, что готов ударить тебя сам, дабы я не отбила свою нежную руку! – захихикала Селеста. – Как романтично! А можно два раза?

– Да чтоб вас! – выругался я, поворачиваясь к сияющему Федерико. – Эй, амиго, моя сестра разбирается в твоем итальянском, как свинья в апельсинах! Она даже в английском ни бум-бум!

Дальше стало хуже, Рико с досады прикусил губу и нетерпеливо обернулся ко мне, умоляя на английском:

– Помоги мне! Скажи ей, что она – самое прекрасное создание на Земле! Что я живу ради ее улыбки и умру за ее поцелуй!

– Ээ… я тоже очень рад, что ты не утонула, – перевел я, желая тут же перейти к главной теме, – Селеста, ты должна мне помочь! Моя младшая сестра…

– О, Лео! – девушка закатила глаза, измученно вздыхая. – Прекрати строить из себя героя! Ты только все испортишь! Списки изменить нельзя! Платой за жизнь может стать только другая жизнь! Забрать придется столько же лет, сколько ты кому-то подарил! Это закон!

– Это бред! – закричал я, готовый вытащить ее клинок и разодрать в клочья глупый свиток на его рукояти. – Так ты спасла меня! Замазала имя кровью!

– Так-так! – нахмурилась Селеста, прикусив нижнюю губу, и делая шаг в мою сторону. – Что еще ты уже знаешь?

Но между нами тут же очутился взволнованный Федерико, совершенно не понимающий, почему вдруг наш разговор перешел на повышенные тона.

– Она обижена? – спросил он с таким обреченным лицом, словно перепутал кнопку на ядерном реакторе. – Что она говорит? Переведи! Пожалуйста!

Селеста подняла вверх правую бровь, сканируя меня насквозь своим зелено-карим взглядом. Сейчас она перевернет меня вверх ногами и вытрясет из моего кармана заветный клочок таинственного пергамента, а заодно и монетку из пустого желудка. Но я кое-как спас положение.

– Федерико! – обратился я к парню, тот застыл весь во внимании. – Мы с сестрой сейчас долго спорили, и она победила. Так что поцелуй ее хорошенько!

С этими словами я кинулся наутек, а влюбленный парень, не помня себя от счастья, схватил Селесту на руки, но до поцелуев дело не дошло.

– Вернись, гаденыш! Я скормлю тебя гарпиям! – закричала Селеста на чистом английском, а затем добавила что-то на итальянском.

Впрочем, последнюю фразу она так и не закончила: совершенно растерявшийся Федерико уронил свою «Чику» на пол. Селеста немного пошумела, но, кажется, ни один Федя при этом не пострадал.

Я летел по пустынному коридору, на каждом повороте благословляя ночь, потому что сейчас все спали. Ну, или почти все…

Как угорелый, я выбежал на пожарную лестницу, закрыл за собой дверь и прислонился спиной к стене, дабы перевести дыхание. От одиноких неоновых ламп на широкие серые ступени падал тусклый свет. Иногда он зловеще мерцал, словно в фильмах ужасов. В моей голове надоедливой пчелой носилась единственная фраза Селесты:

«Платой за жизнь может стать только другая жизнь!»

Я вспомнил, как в ресторане Каллисто умоляла пощадить Андреа. Тогда Селеста предложила ей выбрать другую жертву – того, кто умрет вместо скрипача. Предполагалось, что им станет именно убийца, что послал к столу отравленную бутылку вина. Но, увы, я зачем-то решил «спасти мир», и теперь Лиана лежит без сознания, а ее несчастный жених льет над ней слезы.

«Забрать придется столько же лет, сколько ты кому-то подарил! Это закон!»

И что значит этот бред? Я спас старика, исправил цифру в свитке и тем самым отсрочил его смерть на шестьдесят лет, но моя родная младшая сестра из-за этого угодила в черный список. А ведь ей только восемь, и она вполне могла бы дожить до семидесяти. Получается, что я отдал ее жизнь старику? Каждый раз, чтобы продлить жизнь одного, я забираю столько же лет у другого? Ради чьего-то отца, я пожертвовал родной сестрой? Жестокий рок!

Я достал из кармана скомканный клочок белоснежного пергамента. От надписи «Дарио Вольпонэ» не осталось и следа, так же испарилась и кровь, которой я ее замазывал. Как звали того старика, что я спас от падения с балкона? Имя вроде Феликс, а вот его фамилия напрочь вылетела из моей головы. Все равно, у меня не было никакой уверенности, что произойдет, если я снова напишу его имя на пергаменте с первоначальной датой. Спасет ли это жизнь моей младшей сестры? Или просто убьет старика? А ведь он нужен своей старушке, детям и внукам!

Внезапно у меня в глазах потемнело от боли, я схватился за свое сердце и опустился на пол в изнеможении. Передо мною почему-то поплыли огромные зеленые глаза Селесты, яркие и прекрасные, хоть и пылающие от гнева. Рядом с ней был сияющий Федерико, его щеки, покрытые трехдневной щетиной, покраснели. Интересно, чем они сейчас заняты? Ищут меня или она до сих пор слушает его признания?

Странно, но сейчас я не чувствовал ни ревности, ни обиды. Пустота, словно маленькая черная дыра, все поглощала в моей груди, а в ушах почему-то зазвенели слова Каллисто:

«Ты больше никого не полюбишь до конца своих дней! Так и знай!»