Игра Богов

– О, не переживай, – улыбнулась блондинка, кивая в сторону растерянного Рико, щипающего свою новоиспеченную бороду, – он не будет скучать. К тому же, хоть кто-то из Лепрэнто должен остаться в живых. И не забудь про солнечный свет!

На последней фразе я резко развернулся и бросился вверх по лестнице вслед за убегающим Андрэ, тихо проклиная Селесту, то ли за то, что она меня бросила, то ли потому, что она снова осталась наедине с этим Рико. Терпеть не могу эту блондинку!

Моя голова кружилась от усталости, ноги подкашивались, руки дрожали. Я остановился перевести дыхание возле круглого иллюминатора, в который робко заглядывали утренние солнечные лучи. Кажется, действие расчудесных зелий Дианы прекратилось с наступлением рассвета. И в подтверждение всех самых худших опасений мой пустой желудок громко заурчал.

– Андрей, подожди! – закричал я, еле передвигая ватные ноги со ступеньки на ступеньку, глаза слипались от недостатка сна. – Стой, я забыл сказать, что…

И в этот прекрасный момент из моей дырявой памяти напрочь вылетели все воспоминания о Дионисовой ночи: пенная вечеринка в ночном клубе, коктейли рыжей барменши, ее козлиные ноги, прочие рогато-мохнатые посетители, драка с Дарио и даже то, что он – вампир. С восходом солнца, как и обещала Диана, я забыл все, словно это был мимолетный утренний сон. Вот, что значит пить сомнительные зелья и целоваться с рыжими незнакомками!

Андрэ сладко дремал, сидя на ступенях, и был очень недоволен, когда я его растолкал.

– Ты же вроде ничего не пил! – отвечал я на все его негодования. – И ни с кем не целовался! Нам надо идти… идти… Кстати, а кто такой Дарио?

– Отвали! – пробурчал мальчишка, роняя голову на колени. – Ты знаешь, который час?

Странно, парню как наркоз вкололи: он словно неделю не спал. Значит, это побочное действие Дионисовой ночи наблюдалось не только у меня, но и у всех смертных, кто когда-либо посещал подобные вечеринки. Поэтому на свете о них никто никогда и не слышал. Скорее всего, Андреа тоже все напрочь забыл, раз теперь засыпал на ходу.

Мои сильно подмоченные донорской кровью штаны отяжелели и грозились вот-вот свалиться. Оставаться в таком виде было нельзя даже на заброшенной пожарной лестнице, где вряд ли кто появлялся чаще, чем раз в неделю. В разодранном окровавленном костюме мне была прямая дорога в полицейский участок, из которого я бы не вышел без помощи дорогого адвоката, на чьи услуги у меня совсем не было денег. Так что я стиснул зубы покрепче, поднял сонного Андрэ со ступеней, перекинул его руку через свои плечи и, вспоминая ругательства и дорогу, поплелся дальше.

– Андрюх! Сколько тебе лет? – спросил я мальчишку для поддержания разговора, – только честно!

– Дефятнасать! – пробурчал тот, явно намекая, что ему уже девятнадцать и он полностью совершеннолетний. Хотя вес мальчишки был едва ли больше тринадцатилетнего.

Веса наших двух тел хватило, чтобы навалиться на дверь и выйти в коридор на безлюдном этаже. Теперь бы еще незаметно прокрасться к лифту, затем в мой номер – и жизнь полностью удалась! Хотя почему мне до сих пор кажется, что мы шли кого-то спасать? И что у меня снова какие-то очень большие проблемы?

Андрэ громко посапывал на моем плече, шаг за шагом мы кое-как доплелись до лифта. Вверху на главной панели поочередно мерцали этажи. Пятый, шестой, седьмой, восьмой… Но быстрее, чем я успел что-либо сообразить, двери лифта распахнулись и… из него никто так и не вышел. Вместо этого раздался жуткий душераздирающий крик, от которого по моей спине побежали мурашки. Я опустил Андрэ на пол, в кровь хлынул адреналин, и мой сон сняло, как рукой.

На цыпочках я осторожно подкрался к распахнутым дверям лифта и заглянул внутрь. Там, среди десятков проводов и мерцающих датчиков, вверх ногами висел человек, запутавшийся в толстых металлических тросах, три из которых были порваны и сильно искрились. Судя по всему, кабина находилась где-то внизу, должно быть, на этаж или два ниже. Темный костюм несчастного был весь разодран в клочья и слегка дымился в нескольких местах. Длинные черные волосы, все в пыли и паутине, свисали вниз знакомой растрепанной копной.

– Дарио? – спросил я, невольно делая шаг назад, когда тот оскалил свои острые мраморные клыки. – Что вы здесь делаете?

– Развлекаюсь! – рявкнул мужчина, гулкое эхо отразилось от стен. – Держи двери, парень!

Но я, словно окаменевший, не сдвинулся с места. Откуда-то сверху в лифтовую шахту заглядывало солнце, должно быть, там был небольшой иллюминатор или открытая крышка люка. Дарио всеми силами пытался избежать контакта с этими тонкими, но яркими лучами света, прижимаясь, как только мог, к темным стенам и холодным тросам. Что-то тут было явно не так!