Игра даэдра (СИ)

Напротив рынка высился дворец ярла – это я сразу поняла по внушительному виду здания и паре лестничных пролетов, ведущих наверх к укрепленным скобами дверям. Возле них несли дежурство четверо стражей. И туда не смели подходить ни нищие, ни шлюхи.

– Не озирайся! – прошипел Эрандур, обходя подозрительного типа, спрятавшего лицо в тени глубокого чёрного капюшона.

Я одной рукой держала Ваббеджек, другой кошелек, и мечтала о третьей руке, чтобы схватиться ею за друга. Мимо то и дело шныряли шустрые чумазые детишки в обносках. Вперив взгляд в висящую на рюкзаке друга маску Вайла, мне удалось протиснуться сквозь сборище на рынке и миновать площадь, не потеряв ни единой монеты. Отовсюду не прекращали звучать выкрики торговцев и сливающийся в какофонию гвалт голосов покупателей.

– Оружие! Инструменты!

– Пятьдесят дрейков за стальной меч!

– Блестящие безделуш-шки и сверкающ-щие самоцветы!

– А это не подделка?

– Броня!

– Вы продаете кожаные сапоги?

– Свежие овощи!

– Дайте кочан капусты и…

– Хочешь заниматься любовью как саблезубый тигр?

На последний вопрос я от неожиданности обернулась, но Эрандур выхватил меня из смыкающейся толпы за руку и выволок к таверне.

– Дурное место. И зазывает последний весьма глупо, – выдал данмер. – Саблезубы вступают в связь раз в год на несколько дней, а соитие длится минуты две-три.

– Откуда ты знаешь? Что?.. – задыхаясь от вопросов, я вбежала вслед за другом в постоялый двор, вывеску которого даже не успела прочесть, и понадеялась, что здесь окажусь в тишине и безопасности. Но в пропитавшемся запахом разлитого мёда и рвоты зале сквозь монотонный гул прорвался призывный возглас:

– Люди, куда вы катитесь? Посмотрите на себя! Сколько можно предаваться пьянству и разврату?! Её Милость обратит и на вас свой любящий взор! Главное – захотеть принять её любовь! – посреди шумного зала некий жрец пытался воззвать к совести посетителей. Он стоял боком, воздев руки вверх, словно призывал силы богини, и я не видела его лица. Пьяная компания за ближайшим столом запустила в проповедника пустой бутылкой, и тот не успев увернуться, схватился за плечо.

Похоже, слухи о том, что ярл и стража на стороне жрецов Мары, оказались всего лишь слухами. Зал разразился гоготом, в мужчину полетели объедки – кто-то не пожалел даже помидора, который с чавканьем врезался в голову жреца и подгнившая мякоть потекла с капюшона.

Я, поняв, что грядет нечто ужасное, плюнула на сохранность кошелька и в ужасе вцепилась в Эрандура, почувствовав нутром, что он сейчас бросится останавливать этот беспредел. Привлекать внимание героизмом посреди безнравственности мне было страшно. И не знала, за кого страшнее – за себя или за друга, которому может сполна достаться за собственное благородство. Того жреца ведь не бьют, а просто смеются над ним! Никто же еще от унижения не умер!

– Нет, пожалуйста, – взмолилась я, обгоняя друга, сделавшего шаг к проповеднику. Моё появление на пути его явно удивило, и Эрандур замер, нерешительно глядя на другого жреца.

– Слово Мары достигнет ваших ослепленных пороком душ! – громко продолжал тот, отряхиваясь от объедков.

Эрандур снова дёрнулся вперёд, но я сделала ещё одну попытку развернуть его благородные стремления в сторону стойки, из-за которой за происходящим безучастно наблюдала аргонианка.

– Я должен помочь, – возражал данмер, а улюлюкающая толпа, закидывающая проповедника, никак не хотела угомониться. Я едва ли не висела на шее данмера, пытаясь оттащить его от разборок.

– Вали отсюда в свой вонючий храм, Марамал! – хрипло закричал мужик, сидящий за столом справа от меня и плюнул, почти попав в жреца.

– Так! Люди! Люди! – аргонианин в рубахе, отставив в сторону метлу, решился вмешаться. – Успокойтесь! Я обо всем позабочусь…

Мне всё-таки удалось на шаг назад сдвинуть рвущегося восстанавливать справедливость друга. Одна только мысль о том, что в него могут плевать или бросать объедки и бутылки, вызывала у меня тошнотворное ощущение бессильной ярости. Думала, окажись он в центре всего творящегося здесь обливиона, я бы бросилась за ним, и тогда без драки бы точно не обошлось.

Аргонианин помог проповеднику отряхнуться, что-то негромко сказал ему, довёл до второго выхода из таверны, расположенного с другой стороны зала, после чего развернулся. Плечистый вышибала у дверей напоследок отвесил жрецу Мары смачный пинок под зад.

Посетители победно заржали. Гогот, свист и похрюкивание сотрясли стены. Аргонианин, не заметив, что случилось, думал, наверное, что радуются исключительно тому, что больше никто не будет доставать гостей.

– Возмутительно! – прорычал сквозь зубы Эрандур, а я продолжала напирать грудью на эбонитовый панцирь, отталкивая друга немного вбок. – Почему ты меня остановила?

– Прямо тут тебе объяснять?! – мне пришлось прижаться к нему, чтобы перекричать гогочущих выпивох. – Пошли, снимем комнату! И не вздумай вставать перед этим сбродом и говорить, что тот… Марамал был прав!