Игра. Достоевский

Довольно молодой ещё человек, должно быть несколько старше двадцати пяти лет, но уж менее тридцати, это непременно и тотчас видно на глаз, роста среднего, пожалуй, даже немного высокого, строен и белокур, впрочем, тоже очень немного, возможно, слащав, какие особенно нравятся перезрелым девицам на выданье, но не из сильных, не из оригинальных натур, а скорее из недалёких, сентиментальных, с умом запасливой мыши и, уж конечно, с печатью величия на красивом, однако скудном лице, с печатью, именно с какой-то нарочитой чертой, заботливо подрисованной для эффекта, в надежде производить достойное впечатление, что-то очень ходячее, вроде обязательной метки на носильном белье, чтобы прачка не перепутала и не украла, а вот улыбочка не без любезности, только уж слишком тонка, с несколько злобным значением, выставляя слишком ровные, слишком жемчужные зубки, с будто весёлым, но испытующим пристальным взглядом, а вот подрисованной нарочито чертой, для печати величия, скорей всего, может быть небольшая бородка, какие теперь встречаются чуть не на каждом шагу, неоригинальная оригинальность, если так можно сказать, в Наполеоновом духе, однако в духе племянника, а не великого дяди, который бороды не носил, к тому же для придания важности никогда не смеётся, даже когда один сам с собой и ему в самом деле смешно, в высоком лощёном цилиндре и в шубе, с этакой тоненькой тростью в правой руке, впрочем, он же в каморке пока что сидит, неизвестно, какая погода, дождь или снег, то есть без шубы, но в сюртуке, разумеется сшитом очень даже прилично, а шуба затем, что дело, должно быть, зимой, в самом, возможно, начале, скажем, нашего в конце ноября.

Ещё там обозначились кто?

Кажется, мать и отец, сестра и жених. Слава Богу, что затвердил перед тем, как уснуть, а то бы беда.

Начать хоть бы с матери: благородна и взбалмошна? Это всё ещё надо бы очень обдумать, однако пока что пусть останется так, тут, первое дело, задержаться нельзя, сначала в самых общих чертах, а характер ещё развернётся и выступит сам, как он есть, если правдоподобный, живой, но теперь уже видно отчётливо, что одета довольно обношенно, то есть скромно донельзя, в чём-нибудь тёмном, немарком таком, по-старушечьи, хотя ещё далеко не старуха, старшему-то, сыну-красавцу, нет ещё далеко тридцати, стало быть, ей не должно быть больше пятидесяти, так что, при здравой и обеспеченной жизни, могла бы одеться и понарядней и посветлей, а тут все признаки именно бедности, от которой старятся даже скорей, чем от водки, с осунувшимся лицом, со скорбным болезненным видом, с густой чернотой под глазами, этим следствием тяжких забот и бессонных ночей, хотя с лицом и взглядом приятным, с характером серьёзным, в иных случаях не без твёрдой решимости, этого в ней не может не быть, и не лишённым истинного достоинства, которое никак не зависит от денег, даже когда и нет их совсем, впрочем, несчастна исключительно по этой причине, зная, что в сыне-красавце такого истинного достоинства нет, и по-матерински очень страдая, также и оттого, что знавала лучшее положение и не привыкла ещё, решительно утратив его.

Лучшее положение было, конечно, по мужу, который уже перед самой отставкой вдруг получил генерала или только называется им, так даже лучше, то есть справедливей, верней, из особенного желания почитаться человеком в высшей мере достойным, по причине тайного, однако же сильного пьянства, впрочем, тоже должен быть высокого роста, несколько тучный, с некоторыми остатками бравой военной осанки, быстро идущей на убыль, у всех на глазах, износившийся телом и особенно износившийся духом, в стареньком сюртучке, может быть вполне даже штатском, с густыми седоватыми бакенбардами и в пышнейших генеральских усах, какие у кого-то видел на днях, удивительные усы, с мясистым, багровым и обрызглым лицом, с выпученными большими глазами, с откровенным усилием показать себя человеком почтенным и даже достойным и с таким же откровенно приметным кислым запахом водки.

Дочь красавца должна бы была быть похожа на мать, с её же характером и с её же чертами лица, однако серьёзна, задумчива, готова вспылить на всякую подлость, особенно в близких своих, особенно, разумеется, в братце своём, предприимчива и энергична, хорошего среднего роста, худощава, значительно младше красавца, лет двадцати с чем-нибудь, но тот, конечно, должен бы был бояться её, не очень красивая, однако с какой-то магической тайной в лице, которая в иных привлекает и посильней красоты.