ИГРА ДРАКОНОВ (СИ)

Отряд посланный за ними, дошел до Рва Кайлин и вернулся обратно. Преследовать беглецов по заваленному снегом Королевскому тракту, вокруг которого не оставалось ничего живого, было бессмысленно. Скорее всего, и беглецы, и преследователи стали бы жертвами бесчисленных волчьих стай, бродивших по снежным пустошам.

Тем не менее, Квиберн опасался фанатиков, которые могли остаться в городе. Охрана королевы была увеличена вдвое, несмотря на возражения самой Дейнерис. Сам Мастер-над-шептунами не оставлял королеву ни на минуту.

Королева была удручена смертью леди Старк, которую считала своей ближайшей подругой. На площади перед замком сложили огромный погребальный костер, и сама Дейнерис зажгла прощальный огонь. Тириона привели на площадь, чтобы он тоже смог проститься с женой. Он смотрел на пламя взглядом человека, потерявшим смысл жизни. После похорон бывший Лорд-Десница был обвинен королевой в измене. Его заковали в кандалы и поместили в Волчье Логово.

Закончив с Тирионом, который даже не пытался оправдываться или возражать, Дейнерис вернулась в свои покои. Она выглядела опустошенной, лицо стало похоже на безжизненную маску. Квиберн срочно намешал ей успокаивающего зелья, но королева отказалась. Она снова попросила у него письмо, которое тот ей зачитал утром. Перечитала его сама.

— Корабли? — спросила Дейнерис.

— Готовы выйти в море через три дня, — Квиберн поклонился.

— Вы доверяете этому Бронну?

Квиберн не узнал ее голос. Всегда полный страсти и силы, теперь он казался безразличным.

— Таким как он не нужно доверять, Ваша милость, — ответил Квиберн. — Их нужно заинтересовывать.

Дейнерис еще раз взглянула на тонкий лист пергамента, который не выпускала из рук. Поднесла его к лампаде. Сухая материя охотно занялась. Огонь разгорался, Дени крутила пергамент, чтобы не обжечь пальцы. Она всматривалась в пламя, словно пытаясь увидеть в нем ответы на мучительные вопросы, которые стояли перед ней.

— Я чувствовала, что Джон захочет сесть на трон сам. Последний наследник дома Таргариенов, как же… Как он может на что-то претендовать, если его законность писана вилами по воде! — воскликнула она с горечью и обидой.

— Простите, Ваша милость, но вы сами признали его и узаконили, вступив в брак, — осторожно заметил Квиберн.

— Я ношу его ребенка… Что ж, значит не судьба мне знать счастья, — отрешенно произнесла Дейнерис. Было похоже, что королева говорит сама с собой. — Но почему… она?

— Кто, Ваша милость?

— Почему Миссандея согласилась участвовать в заговоре? Из зависти?

— Вы действительно хотите услышать ответ, Ваша милость? — скрипнул Квиберн.

Дейнерис ушла к окну и отвернулась.

— Что вы посоветуете? — спросила она после долго молчания.

— В сложившемся положении любой мой совет будет плохим, Ваша милость. Более того, вы можете счесть любой мой совет преступным, и в любом случае будете правы. Я могу лишь поклясться, что исполню вашу волю.

Квиберн расправил спину и поднял голову, словно готовясь выслушать приговор. Дейнерис продолжала смотреть в окно. Десятки мачт виднелись в гавани, покачивались в такт волнам.

— Готовьте Дикий огонь к погрузке на корабли, мессир, — приказала королева.

Квиберну показалось, что ее плечи вздрогнули.

— Слушаюсь, Ваша милость.

Королева обернулась. По щекам текли слезы.

— Я Дейнерис Бурерожденная, крови дракона… И я возьму то, что принадлежит мне по праву… — сказала она дрожащим голосом.

Она хотела добавить еще что-то, но расплакалась и закрыла лицо руками.

========== МОРЕ НАДЕЖД, МОРЕ ТРЕВОГ ==========

— Ужин, Ваша милость! — сказал Арч Андервуд.

Он поставил на столик у окна поднос с едой и кувшин с элем. Закатное солнце, впервые за несколько дней порадовавшее сегодня Гуллтаун, густо окрасило небо багряным цветом.

Принц рассеянно кивнул, давая понять, что пока ему ничего не нужно. Арч на цыпочках ушел из солярия, оставив Джона наедине с огромной картой с фигурками кораблей и рыцарей.

Джон привык проводить большую часть времени не во дворце Арренов, а в порту, в башне Арсенала. Армейскими делами он он почти не занимался: набор рекрутов шел успешно; Джон был уверен, что его командиры способны и без него вколотить в головы (и спины) новобранцев науку побеждать.

Гуллтаун присмирел; дымящийся остов септы служил хорошим предупреждением любому смутьяну. Сир Джейме мог сколько угодно кривить губы и отводить глаза, но даже уличные горлопаны, и те заткнулись. Через два дня после подавления бунта Джон вызвал к себе Бена Вулси, городского казначея, чтобы уточнить смысл некоторых статей хартии вольностей Гуллтауна. Вулси явился с лицом покойника, который уже неделю как должен лечь в гроб. Оказалось, что многие положения хартии, при внимательном изучении, легко могли быть изменены так, “как изволит Его королевское Высочество”.

Заботой и головной болью Джона стал флот. Арсенал Гуллтауна со скрипом, но заработал. Два десятка галеасов уже стояли на стапелях. Но то была капля в Узком море. Даже с Диким огнем, даже вместе с флотом, который должен прийти из Белой Гавани — разве они смогут противостоять Браавосийским эскадрам?