Игра Джеральда

Джесси смотрела на обшитые серым деревом стены, на высокий белый потолок с прыгающими по нему солнечными зайчиками, на два больших окна, по одному с каждой стороны кровати. То, которое было слева, выходило на запад, открывая вид на террасу, пологий склон за ним и ослепительно серое озеро. Окно справа предлагало менее романтическую панораму — подъездную дорожку и серый величественный «мерседес», которому было уже восемь лет и на котором появились первые пятнышки ржавчины.

Прямо напротив себя, в рамочке на стене над шкафом, Джесси увидела бабочку, выполненную в технике батик, и вспомнила с суеверным отсутствием удивления, что это был подарок Руфи к ее тридцатилетию. Отсюда Джесси не видела подписи, но она знала, что там тоненькой красной ниткой было вышито: «Ниери, 1983». Еще один фантастический год.

Рядом с бабочкой (совершенно не соответствующей ей, хотя Джесси никогда не доставало мужества, чтобы сказать об этом мужу), висела подаренная Джеральду пивная кружка; Джеральд с какой-то непонятной гордостью поместил ее на стену и пил из нее пиво каждое лето, когда они приезжали сюда в июне. Эта церемония, еще задолго до сегодняшних событий, наводила ее на мысль, была ли она в своем ли уме, когда решила выйти замуж за Джеральда.

«Кто-то должен был положить этому конец, — подумала Джесси. — Кто-то должен был сделать это, хотя бы для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет».

На кресле, по другую сторону от двери, ведущей в ванную комнату, Джесси увидела модную юбку-брюки и блузку без рукавов, которые были на ней в этот не по сезону теплый день; бюстгальтер висел на ручке двери. А поверх простынь и ее ног, превращая пушок на бедрах в золотое сияние, расположился яркий поток послеобеденного солнца. Уже не солнечный квадрат, лежащий неподвижно в центре покрывалу каким он был в час дня, и не прямоугольник, расположившийся там в два часа; теперь это была широкая полоса, которая скоро превратится в тонкую, ленточку, и, хотя циферблат электрических часов, вероятно испорченных, снова и снова вспыхивал цифрой «12», полоска солнечного сияния говорила ей, что уже около четырех часов. Вскоре ленточка соскользнет с кровати, и Джесси увидит на стене тени от журнального столика и в углах спальни. А когда лента превратится в тоненький лучик, который пробрался сначала по полу, а потом, карабкаясь по стене, тускнел по мере своего передвижения, эти тени начнут выползать из своих убежищ и расплываться по комнате, как чернильные пятна, разрастаясь и пожирая свет; через час, самое большее через полтора, лучик совсем исчезнет, а минут через сорок после этого станет совсем темно.

Эта мысль не вызвала панического ужаса, по крайней мере не сразу, но она повергла Джесси в уныние, а ее сердце — в ноющую тоску. Она представила себя, прикованную к кровати, лежащую рядом с мертвым Джеральдом, представила их, лежащих здесь в темноте, когда в других домах уже зажгутся яркие огни, собака убежит прочь, а здесь останется только эта проклятая гагара, чтобы ей не было так скучно, только глупая птица, и никого больше.

Мистер и миссис Белингейм, проводящие вместе последнюю ночь.

Разглядывая пивную кружку и бабочку (такое несоответствующее соседство возможно только в сезонном жилье), Джесси подумала о том, что легче вспоминать прошлое или (хотя и не менее неприятно) размышлять об ожидающем ее будущем. Самым трудным было оставаться в настоящем, но Джесси казалось, что ей все же лучше попытаться сделать это. Эта ужасная ситуация станет еще хуже, если ей не удастся остаться в настоящем. Она не могла надеяться на какую-то Божественную машину, способную вытащить ее из этой напасти, это было ясно, как божий день, но если ей самой удастся освободить себя, она получит крупный приз: во-первых, она избавит себя от необходимости умирать от голода, пока какой-нибудь шериф не освободит ее, спрашивая, что же, черт побери, произошло, причем одновременно разглядывая белое тело новоиспеченной вдовы.

К тому же были еще две достаточно веские причины. Она старалась выбросить их из головы, хотя бы на время, но не могла. Ей необходимо было в туалет, и потом — Джесси хотела пить. Желание облегчиться прямо сейчас было сильнее, чем желание утолить жажду, но именно оно и пугало ее. Джесси еще не сильно хотела пить, но если она не сможет освободиться от наручников, то все сразу изменится. Джесси даже боялась думать об этом.

«Вот будет смешно, если я умру от жажды в двухстах ярдах от девятого по величине озера штата Мэн, — подумала она, а потом покачала головой. — Это не было по величине девятым озером штата, о чем она думает?»

Она думала о Черном озере, куда вместе с родителями, сестрой и братом ездила давным-давно. Еще до появления голосов. Еще до того…