Игра Эндера

Но факт оставался фактом: Петра сломалась, а ведь она была далеко не самой слабой из командиров. Он воспринял это как предупреждение: нельзя так давить на людей, они могут не выдержать. Теперь, вместо того чтобы использовать того или иного командира всякий раз, когда требовалось его мастерство, Эндер сначала вспоминал, сколько боев тот провел за последнее время. Его люди нуждались в отдыхе, а потому Эндеру иногда приходилось идти в бой вовсе не с лучшими своими командирами. И, снимая груз с других, он наваливал его на себя.

Как-то ночью он проснулся от боли. Подушка взмокла от крови, соленый привкус стоял во рту. Пальцы дрожали. Он понял, что во сне грыз собственный кулак. А кровь все еще текла.

— Мэйзер! — окликнул он.

Рэкхем проснулся и вызвал врача.

Пока доктор обрабатывал рану, Мэйзер проворчал:

— Мне все равно, когда и как ты питаешься, Эндер. Самоедство не облегчит твою участь. Отсюда тебе никуда не деться.

— Я спал, — ответил Эндер. — И вовсе не собирался куда-то деваться.

— Хорошо.

— А другие, те, что не смогли…

— Ты это о ком?

— О тех, что были до меня. О твоих учениках, которые не справились. Что с ними стало?

— Они просто не справились. Мы никак не наказывали их, если ты об этом. Отстранили их, и все.

— Как Бонзо?

— Бонзо?

— Его отстранили, и он уехал домой.

— Нет, не как Бонзо.

— А что тогда с ними случалось? Ну, когда они ломались?

— Почему это так интересует тебя?

Эндер не ответил.

— Никто из них не заходил так далеко. Да, с Петрой ты сделал ошибку. Но девочка оправится. И потом, Петра — это Петра, а ты — Эндер Виггин.

— Она — часть меня. Она меня создавала.

— Ты не сломаешься, Эндер. По крайней мере, не в ближайшее время. За свою короткую жизнь ты побывал во многих переделках, но каждый раз ты выигрывал. Ты сам не знаешь пределов своей выносливости, но если ты уже достиг их, значит ты куда слабее, чем мне казалось.

— Они умерли?

— Кто?

— Те, кто сломался.

— Нет, не умерли. Боже мой, малыш, это же только игра, не больше.

— Думаю, Бонзо умер. Мне это приснилось прошлой ночью. Я вспоминал, как он выглядел, когда я размозжил ему лицо головой. Наверное, вогнал носовой хрящ прямо в мозг. У него кровь шла из глаз. Он умер на месте.

— Это же только сон.

— Мэйзер, я не хочу, чтобы мне снилось такое. Я боюсь спать. Я все время думаю о том, чего не хочу вспоминать. Снова и снова прокручиваю всю жизнь, как запись. Кто-то хочет, чтобы я заново пережил самые ужасные моменты моей жизни.

— Мы не можем накачивать тебя лекарствами, если ты на это надеешься. Мне очень жаль, что тебе снятся плохие сны. Может, оставлять на ночь свет включенным?

— Не смейся надо мной! — выкрикнул Эндер. — Я действительно боюсь, что схожу с ума.

Доктор закончил перевязку, и Мэйзер отпустил его.

— Ты правда этого боишься? — спросил Мэйзер.

Эндер подумал и усомнился.

— В моих снах, — сказал он, — я веду себя очень необычно. Как будто я — это не я.

— Странные сны, Эндер, — это предохранительный клапан. Впервые в жизни ты работаешь с полной отдачей. И твое тело ищет пути компенсации, вот и все. Ты теперь большой мальчик. Пора перестать бояться темноты.

— Хорошо, — кивнул Эндер и решил больше никогда не рассказывать Мэйзеру о своих снах.

Дни шли, и каждый день он сражался. Эндер втянулся в рутину саморазрушения. Появились боли в желудке. Доктор посадил его на диету, но вскоре он и так потерял аппетит.

— Ешь! — приказывал Мэйзер, и Эндер автоматически подносил ложку ко рту. Но если его не заставляли, он не ел.

Еще двое его командиров сломались, как раньше Петра, тем самым увеличив нагрузку, падающую на остальных. И у противника теперь всегда было трех— или четырехкратное превосходство. Жукеры изменили тактику; увидев, что дело принимает дурной оборот, они быстренько отступали, перегруппировывались, затягивали бой. Сражения тянулись все дольше и дольше. Иногда проходили часы, прежде чем удавалось уничтожить последний корабль противника. Редко кто теперь выдерживал до конца сражения — командиры по нескольку раз менялись, чтобы нормально отдохнуть.

— Знаешь, — сказал ему однажды Боб, перехватывая команду над оставшимися четырьмя истребителями Хана-Цыпа, — эта игра уже не доставляет мне прежнего удовольствия.

В один прекрасный день, когда Эндер муштровал командиров на очередной тренировке, комната вдруг потемнела и он очнулся на полу. Лицо было в крови: он ударился о подлокотник и панель управления.

Его перенесли на кровать, и три дня он сильно болел. Во снах ему виделись лица, но даже в бреду он осознавал, что лица эти не настоящие. То мерещилось, что он видит Валентину или Питера, а порой это были его друзья из Боевой школы, иногда — жукеры-вивисекторы. Однажды он, будто наяву, увидел, что над ним склонился полковник Графф, — он шептал ему всякие добрые слова, словно заботливый отец. Но когда Эндер проснулся, рядом был только враг, Мэйзер Рэкхем.

— Я не сплю, — сказал Эндер.

— Вижу, — ответил Мэйзер. — Долго же ты провалялся. Кстати, у тебя сегодня бой.