Игра фантазий

Она так устала. Устала быть отверженной. Устала все время чувствовать себя никому ненужной. Устала быть обузой для всех: для своего вечно занятого отца, для любимого кузена, даже для этого надменного сукина сына. Она так устала от всей этой фальши в веру завтрашнего счастливого дня. Устала надеяться в то, что когда-то встретит человека, которой захочет быть с ней просто потому, что ему будет необходима ее компания. А не оттого, что ему от нее что-то надо.

Чувствуя себя униженной и даже оскверненной из-за того, что Рикардо не захотел разделить с ней свое тело, Мике вбежала в свою комнату, забыв закрыть за собой входную дверь.

Почему? Что с ней не так? Почему рано или поздно от нее все отворачиваются?

Она преступила порог своей нравственности, она была готова ради него на все, но этот циничный ублюдок лишь плюнул ей в душу.

Прислонив пальцы к вискам, Микелина плотно прикрыла глаза.

Это ведь неправильно. Неправильно с самого начала и до конца. Они не должны быть вместе. Она не должна хотеть его пламенных прикосновений, безропотно позволяя делать со своим телом все, что ему захочется. Всю свою жизнь она лишь приказывала, а не подчинялась. Так почему же теперь с готовностью стоит перед ним на коленях? Что с ней вообще происходит? Почему стоит лишь ей услышать его строгий голос, как она тут же теряет себя, готовая вымаливать у него прощение, едва ли не облизывая носки его до блеска начищенных туфель? Может быть, она больна? Больна им? Или теперь на нее так будет влиять каждый встречный мужчина? Что если Рикардо намеренно сделал из нее половую тряпку, исключая возможность когда-либо снова ей решать саму за себя?

А, может быть, хватит? Хватит с нее уже всех этих ненужных душевных терзаний, вызванных своей растерянностью по отношению к истинному отношению к Моретти? Пора вновь стать самой собой. А именно – гордой львицей, не признающей в своей жизни таких понятий, как постыдную трусость и непозволительную слабость. Она не такая. Она не привязывается к людям и не ждет от них добра. Она прошла этот болезненный урок в своем детстве и больше никогда не попадется на этот трюк дважды.

Но все же сама мысль о том, что он отказался от нее, никак не давала покоя, беспощадно хлеща ее душу своим нестерпимым хлыстом. Она живет, когда он прикасается к ней. Она живет, когда он просто смотрит ей в глаза.

И она мертва, когда его нет рядом…

Запустив пальцы в свои волосы, Микелина с силой потянула их. Ее голова гудела. Тело ломило от неудовлетворенного желания. Чувствуя себя как никогда паршиво, она прислонилась спиной к бетонной стене.

Ей нужно успокоиться. Снова взять себя в руки. Снова вернуть былой холодный расчет.

Глубоко вдохнув, она обратила взгляд в раскрытое окно.

Чувствуя, как к ней возвращается ее меланхолия, вонзаясь в тело своими острыми когтями, девушка молчаливо сглотнула.

Словно в беспамятстве захватив с собой стул, она вышла на балкон. Всю свою жизнь она ходила по краю. Это стало для нее нечто вроде игры в русскую рулетку. Упадет ли она в этот раз или удержится, позволив себе встретить новый день? В течение последних тринадцати лет это был единственный способ, который помогал ей справиться со своей депрессивной неудержимостью. Встав на стул, девушка шагнула на широкий бортик балконных перил. Смотря вниз, на обманчиво-спокойную гладь Тирренского моря, Микелина расставила руки в стороны и закрыла глаза.

Это была ее любимая игра с десяти лет. Вполне возможно, что любой нормальный человек, пережив подобное происшествие в детстве, стал бы остерегаться высоты. Но дело в том, что нормальной она себя уже давно не считала. После той ночи на Капри в ней словно исчез этот страх. Наоборот, в наиболее критические жизненные моменты ее будто тянуло ввысь… чтобы вновь испытать судьбу. Её всегда интересовал вопрос: а что, если в ту ночь ей на самом деле было суждено спрыгнуть с того обрыва?  Стоя на самом краю, Мике сделала глубокий вздох. У нее не было права на ошибку. Лишь только она и ее скалистый утес. Бесполезная долгая жизнь или счастливая быстрая смерть? Ее мать была права: жить действительно больно, особенно когда тебя терзают болезненные воспоминания…

Ощутив свежий морской бриз на своем лице, девушка открыла глаза и умиротворенно улыбнулась. Она до сих пор жива, а значит, так нужно. Вновь почувствовав в себе относительное спокойствие, она вдруг услышала не на шутку встревоженный голос.

– Синьорина Риччи, что, ради всего святого, вы делаете?!

Оглянувшись, Микелина увидела ошеломленное лицо стоящего в раскрытых дверях Захария.

Осторожно спустившись на стул, девушка налепила на лицо непринужденную улыбку.

– Подождите, Захарий, это совсем не то, что вы подумали. – Поспешно начала она, но некогда бесстрастный камердинер уже скрылся из вида.

Угрюмо вздохнув, зеленоглазая шатенка присела на каменный бордюр широких перил.