Игра Герцога

— Ваше высокоблагородие, только ай момент! — нерешительно спросил возница.

— Чего ещё? Выкладывай быстрее!

— Я бы это, советовал нам, вернее, вам для безопасности проехать Марииными рядами, а затем там проулочком можно. И так выедем мы к…

— С чего вдруг такой крюк? Какая ещё безопасность? Что ты несёшь? Напился, что ли, тоже?

«Я-то — нет!» — хотел сказать тот, но смолчал.

Человек, что правил лошадью, в любом месте, пожалуй, первый, до которого доносятся слухи и новости. От пробегавшего мимо ошалелого мальчишки, который обычно разносил газеты, а во хмелю растерял их все, он узнал, что после пожара на винокуренном заводе небольшая группа зевак как-то сама собой переросла в большую толпу. И кто-то бросил идею, словно спичку в порох, что склады с хмельным товаром не тронуты огнём, и можно под шумок на фоне общей суеты и неразберихи немного и поживиться. Возница прикинул, что с той поры, как он допросил мальчишку, прошло уже не менее часа, значит, и народец там уже весьма напился лучшими коньяками и винами. Теперь высыпал на улицы, словно бисер, в районе пожарища, и настроен поди весьма лихо:

— Надобно бы нам объехать пожарище-то, ваше высокоблагородие. Подальше от него удержаться! Стороночкой так, мимоходочкой!

— Этого ещё не хватало, чтобы я — городской голова, и чего-то там сторонился! Кособениться не в моих правилах! Да я вообще последний, можно сказать, кто ещё готов и берусь тут за порядком следить! В отличие от других! А кто знает, может, завтра за всё за это сам царь нас спросит!

Возница вздохнул, чуть натянул вожжи.

— А спросит, так отвечу, где лично вот я, Скворников Мокей Данилович, городской голова, был в то время, когда некоторые! — он бросил презрительный взгляд на парадный вход полицейской управы. — В общем, поезжай, как тебе велено! Да мало того, ещё и непременно остановку у пожарища сделаем! Всё сам лишний раз посмотрю, проверю, как пожарные управились! Лишним не будет!

«Да, проверю, чтобы подробнее Еремею Силуановичу изложить, если тот пока ещё не в курсе», — уже про себя подумал он.

— Эхе-хе, воля ваша, только я преду…

— Ты забылся уж совсем, Прохор! Завтра же велю тебя сменить!

«До завтра вам ещё дожить нужно!» — хотел, но, конечно же, не сказал возничий городского головы, и сани помчались по мостовой, и скоро миновали перекрёсток, на котором ещё можно было повернуть к Марииным рядам, а затем проехать без приключений спокойными тихими проулочками до особняка…

* * *

Антон Силуанович не успел ничего понять — девушка ухватила его, и вместе они полетели в сугроб. Алисафья укрыла, прижала его сверху, и удары массивных ног прогремели там, где ночные путники шли всего мгновение назад. Шаги сопровождались уханьем, протяжным стоном, похожим на плач древесным скрежетом. Огромная ель, словно издав предсмертный крик, со свистом повалилась рядом с ними, и осыпала снежной пылью, будто накрыв серебряной волной.

Шаги и уханье удалялись, сопровождаясь громыханием новых поваленных деревьев.

— Что, что же это такое? — едва выдохнул Антон Силуанович.

— А вот на этот раз не что, а кто! — не сразу ответила она. Их заснеженные лица оказались рядом, и он почувствовал тонкий аромат — нет, это были не духи, но запах был свежим, тонким, приятным, манящим. Несмотря на происходящее, молодому барину стало хорошо, тепло и радостно в этой тесноте. Ему даже не хотелось, чтобы они поднимались — вот бы побыть к ней так близко ещё хоть сколько-нибудь!

— Не что, а кто! — вновь повторила Алисафья, и приподнялась, нащупывая муфту. Сбила с неё снег. — Это был сам пущевик! Старший из всех здешних лесных братьев, очень злой! Попасться ему на пути — верная гибель! Хорошо, что он нас не увидел! Иначе — конец!

— А точно не увидел?

— Нет, иначе не ушёл бы. Видит плохо — голова у него выше любого дерева, весь лес ему только по плечо! Просто, — она встала и протянула ему руку. Антон Силуанович покраснел, ведь так поступить должен был он. — Просто дряхлый совсем, до отупения. А так пущевик способен убить одним взглядом, и ему без разницы, кто перед ним. Деток даже не пожалеет.

— Старший из лесных братьев? То есть как это? Что за братья такие?

— В каждом лесу живут свои хозяева, они как семья. Обычный леший занимает площадь около семи квадратных вёрст, другой участок уже не его, так и делят братья по соседству, друг другу не мешают. Леший, встретив у себя на участке человека, может пошутить, запутать, редко когда на большее зло способен, если человек сам не бедокурит. Даже и на сделку со смекалистым человеком порой идти готов, главное — суметь с ним договориться, умилостивить, уважение оказать. А детки у них — лесовички, так те даже и добро могут людям сделать, помогут из леса выйти иной раз. А вот неповоротливый пущевик — он главный, и способен только на зло.

— Но почему так?