Игра герцога

– Я угощений не принимаю, будьте благодарны, – ответил Пётр. – И с вами тоже расплачусь, – сказал Пётр трактирщику, но тот покачал головой.

– Да ты чего насупился? – улыбнулся подтянутый мужик. – Ванёк – это так называют неопытных деревенских, вроде тебя, что в извоз подались. Кто первый раз, как ты, таких за версту же видно. Не обижайся, угостись. Я уж больно поговорить с тобой хочу.

Тепло от первого стакана уже ударило в голову.

«Да, будь, что будет! Теперь хоть с чёртом, да пить!» – махнул рукой Пётр.

Они отошли к столу, сели и выпили. Нового знакомого звали Матвей, он говорил и говорил добродушно, а Пётр просто и по-крестьянски удивлялся всё больше, чувствуя себя рыбой, рискнувшей из тихой заводи заплыть в буйное, незнакомое, чуждое для неё море:

– Странное какое-то заведение тут открыли. Я мимо ехал, смотрю – вывеска, дай, думаю, загляну. Да мне и по долгу службы обо всём знать надо, мало ли, кто сюда ехать восхочет, – сказал он. – Ты не обижайся, что я тебя Ваньком назвал. Я ж говорю, мы так всех деревенских вроде тебя называем, кто на своих или хозяйских лошадях. Не знаете, сколько просить, готовы ехать, куда прикажут, и часто вашего брата обманывают. Ваш удел – копейка за извоз небогатых, какой-нибудь приказчик – высший ваш клиент. Никаких прав нет у вас нет, ничего вы не докажите, коль и обидят. Я тебя, братец, ещё утром приметил, и подумал: «Ну-ну, этот и к вечеру с фигой в кармане останется!» Ну и что, я прав?

Матвей же, судя по его рассказу, принадлежал к особому сословию извозчиков – «лихачам». У него были хорошие сани, и возил он «с ветерком» только купцов, офицеров, кавалеров с дамами и прочих, кому было важно красиво проехаться по улочкам, для них, оказывается, это не просто поездка, а «выход в люди».

А Пётр слушал, и думал: деревенские тоже гуляли на праздниках, катались на санях, но никто так не задирал нос, пытаясь показать, насколько выше и лучше других. Городской подход Пётр принять и понять не хотел. Он и не знал теперь, соберётся ли опять, решится ли попробовать ещё раз, завтра, или в иной день заняться извозом.

Матвей же разлил на двоих и вытряс графин до последней капли. А как выпили, откланялся:

– Домой? Счастливой дороги! – сказал Пётр.

– Домой?! – усмехнулся тот. – Моя ночная служба только начинается. Я сутками на пролёт могу. Возил уважаемого человека в Вязники, и мимо, говорю, случайно тут проезжал, – он посмотрел на хозяина. – И не понравилось мне тут у вас, мрачно! Мерзко! Никому не порекомендую! Да и поприветливее надо с людьми, а не чёрным вороном смотреть!

Хозяин же усмехнулся:

– Трактир назван «Добрый стан» неспроста. Наш хозяин всегда желает людям только добра!

Матвей усмехнулся, поправляя шапку.

– Вот и тебе, милый «лихач», добрый совет. Поезжай-ка ты лучше прямиком домой, к жене, – вдруг добавил хозяин, снова взявшись протирать блюдце.

– Это ещё почему, интересно знать?

– Да вот, говорят знающие люди, что волки этой зимой настолько оголодали, что страх потеряли, прямо у дорог уже стаями бродят. Напасть могут.

– Ерунда! Лес хоть и рядом… Но чтоб так близко подходили – не помню такого, – сказал Матвей, поправляя кушак. Он осматривал себя с ног до головы, будто собирался на парадный выезд. – Да и конь у меня такой, ни одному волку не угнаться. А тебе бы – типун на язык, тоже мне, «Добрый стан» назвали, кто сюда поедет-то, в ваш дохлый стан. И запашок ещё какой-то, ты чуешь, Ванёк? – он усмехнулся. – Ладно, поеду господ развозить. Я, между прочим, самого главного нашего достопочтенного барина, Еремея Силуановича, и того, знаешь, ли, случается, вожу. Частенько он моими услугами пользуется, да похваливает меня, деньгой балует. А заслужить уважение такого человека – это ещё суметь надо. Он ведь у нас, почитай, весь славный город Лихоозёрск в своём большом кулаке держит! Ну да ладно, разболтался я, а в нашем деле это плохо. Заболтаешься – деньги недосчитаешься. Бывайте, в общем, господа хорошие!

Пётр что-то промямлил, а трактирщик проводил бравого Матвея внимательными и злыми чёрными глазами. Усмехнулся, а затем сказал Петру:

– Нужно говорить правду, и желать людям только добра! А всё уж остальное зависит не от нас, мил человек, только от людей. Вот и хозяин наш так думает.

– Какой хозяин? – Пётр очнулся от нетрезвой думы, и, сидя за столом, оторвал голову от ладони, но трактирщик не ответил.

Выбежал мальчик-половой, и стал спешно наводить порядок. И казался таким резвым, будто были у него не руки и ноги, а множество резвых похрустывающих лапок, как у проворного паучка.

Когда Матвей уехал, Пётр понял, что остался в трактире единственным посетителем. Стало неуютно, и он уже взялся было за шапку, когда услышал лёгкие шаги по лестнице. Его глаза округлились: человек в тёмно-бордовом заграничном облачении шёл прямо к нему, и улыбался: