Игра и мука

Илья приносил еду из дома, хотя в больнице прекрасно кормили. Тем не менее, его жена передавала какие-то специальные шабатные блюда. Сам он готовил наш русский борщ. Мечтательно говорил о картошечке с селедочкой и винегрете. И я ел то, что он приносил, потому что на больничную еду аппетита не было. В результате мы подружились. Последнюю операцию и Моерер, и Грайф сделали без гонорара. Когда я вернулся в Москву, общени продолжилось. Недавно Илья прилетал ко мне в гости – и мы выпивали и закусывали.

Марк Капитанский

Продюсер, который много раз возил «Школу современной пьесы» на гастроли. Мы общались только по делу. И вдруг он приехал в больницу, и я почувствовал, что это мой ближайший родственник. Не проходило дня, чтобы он не приезжал и не привозил вкусную и правильную еду. Соки, фрукты, овощи – в жизни столько полезного не употреблял. После операции и выхода из комы к любой еде возникало отвращение. И тогда Марк сказал: завтра привезу тебе лучшее еврейское лекарство. И привез горячий бульон, который я выпил залпом. Там было около тридцати видов трав и корешков. Аппетит вернулся.

И вот теперь я вышел из больницы, возвратился в Москву, и мы опять почти не общаемся. Что неправильно.

Семен Злотников

Драматург, писатель, мой давний друг, чьи пьесы много раз я ставил первым. «Пришел мужчина к женщине» – главный спектакль нашего театра. Практически все 30 лет «Школы современной пьесы» в репертуаре его замечательные произведения: «Уходил старик от старухи», «Прекрасное лекарство от тоски», «Все будет хорошо, как вы хотели». С ним мы в последние пару лет из-за совершеннейшей ерунды поссорились. Перестали разговаривать. Когда Семен узнал, что я болен, тут же приехал. И я был счастлив. Злотников привез какие-то снаряды для разработки рук, книги, которые мне следовало прочесть. И менял их, как в библиотеке. Мы снова друзья.

Саша Лисянский

Художник, с которым двадцать лет назад мы сочиняли спектакли и фильмы в Москве, Липецке, Тель-Авиве. Он приезжал в больницу практически каждый день. А если не приезжал, то звонил и извинялся, что не может приехать, потому что занят на работе. И все равно ухитрялся при всей занятости меня навещать.

Толя Исаенко

Друг юности. Человек парадоксальный, обидчивый, эгоцентричный. Но друг! Иногда мы видимся ежедневно в течение полугода, а иногда полгода не видимся. Узнав о моей болезни, не раздумывая прилетел в Тель-Авив и вошел в палату с положенными овощами, фруктами, соками.

Родственники

Двоюродная сестра Альбина прилетела из Канады, чтобы меня поддержать. Двоюродный брат Миша и его жена Ирина, о которых я уже рассказывал. Брат Саша, его жена Алла, Леночка, ее муж Адик, моя родная тетя Браха, которая в прошлой жизни в Одесской области, будучи директором и секретарем парткома сельской школы, носила имя Бронислава. Двоюродные племянники, троюродные внуки и много других близких и родных…

Был совершенно ошеломлен, когда увидел на пороге палаты замечательного критика, журналиста, подругу Марину Райкину. Я не поверил глазам – решил, что опять галлюцинации. Но это действительно была она: приехала в Тель-Авив, нашла больницу и вернула меня в мир бурлящих московских новостей театра, политики, жизни… Естественно, вместе с фруктами и соком.

И, конечно же, поддержать меня перед операцией прилетал в Израиль мой близкий друг, эрудит, театрал, спортсмен, известный украинский политик Алексей Гончаренко.

Особо хочу сказать о моем друге, которому я без преувеличения обязан жизнью. Об Анатолии Борисовиче Чубайсе.

Представляю, какое раздражение, негодование, злобу вызовут эти строки, поскольку уже не одно десятилетие во многих своих бедах наше большинство винит именно Чубайса. Знаю его с юности. Искренне убежден, что реальные качества Анатолия Борисовича прямо противоположны представлению, которое сложилось у людей. Не знаю более честного, более высоконравственного, более обязательного человека. Не знаю более объемного человека, который помимо своей основной работы, где он на мировом уровне признан выдающимся профессионалом, читает, смотрит, видит больше, чем мои коллеги. Он широко цитирует русскую поэзию, особенно советскую 60-х годов – Окуджаву, Высоцкого, Давида Самойлова. К нему можно обращаться, как к энциклопедии. Когда-то мы долго говорили о драматургии Чехова. После чего он своим приятелям бизнесменам прочитал на эту тему лекцию – мотивированно, углубленно, доказательно.

«Приятелей» Чубайса следует назвать поименно, поскольку это и мои друзья, а правильней – спасители. Андрей Раппопорт, Борис Минц, Леонид Богуславский, Александр Несис, Борис Вайнзихер, Михаил Спектор. Много лет они помогают жить «Школе современной пьесы», а когда возникла угроза моей жизни, мгновенно отозвались на призыв Анны Гроголь о помощи.

Я не религиозен, поэтому не буду ставить в храме свечки или оставлять записки в Стене Плача. Но до конца своих дней буду помнить, что одну жизнь мне подарили мама с папой, а вторую друзья.

Эпилог