Игра как феномен культуры

Свойственные символизму «дуновения, идущие из области запредельного», гул «еще других, не их голосов, говор стихий, отрывки из хоров, звучащих в святых мыслимой нами Вселенной» (К. Бальмонт) стали предметом пародирования. Немало остроумных пародий написал В.С. Соловьев (1853 – 1900), которого символисты считали своим учителем, воприняв свойственные его поэзии и философии интуитивизм и мистику. В рецензии на третий выпуск сборника «Русские символисты» Соловьев привел в качестве примера пародийные образцы символических стихов:

На небесах горят паникадила,
А снизу – тьма.
Ходила ты к нему иль не ходила?
Скажи сама!
Но не дразни гиену подозренья,
Мышей тоски!
Не то смотри, как леопарды мщенья
Острят клыки!
И не зови сову благоразумья
Ты в эту ночь!
Ослы терпенья и слоны раздумья
Бежали прочь!
Своей судьбы родила крокодила
Ты здесь сама.
Пусть в небесах горят паникадила.
В могиле – тьма.
Или: Не мандрагоры имманентные
Зашуршали в камышах,
А шершаво-декадентные
Вирши в вянущих ушах.

В сборниках пародий «Кривое зеркало» и «Основной кол» поэт, беллетрист, литературный критик А.А. Измайлов обыгрывал пристрастие символистов к изощренной звукописи, обилию аллитераций, ко всему загадочно-мистическому, странному, воплощающему мировое Зло. Вот две пародии на стихотворение К. Бальмонта «Испанский цветок» и на стихотворение З. Гиппиус «Боль»:

Я плавал по Нилу,
Я видел Ирбит.
Верзилу Вавилу бревном придавило,
Вавила у виллы лежит.
Мне сладко блеск копий
И шлемов следить.
Слуга мой Прокопий про копи, про опий,
Про кофе любил говорить.

О щель Термопиллы,
О Леда, о рок!
В перила вперила свой взор Неонилла,
Мандрилла же рыла песок.

В атмосфере споров о символизме и его кризисе появилось направление акмеизм, крупнейшим поэтом которого был О.Э. Мандельштам (1891 – 1938). Его поэзия была открыта «всем явлениям жизни, живущим во времени» (Н.С. Гумилев «Письма о русской поэзии»). Среди этих «явлений» определенное место отводилось игровым мотивам. В стихотворениях «Теннис» (первый поэтический сборник «Камень»), «Спорт», «Футбол» и др. (опубликованы в журнале «Новый Сатирикон») поэт стремился раскрыть «внутренний образ» игры, ее тайный, не замечаемый в обыденной жизни смысл. Современность и намеки на прошлое в них сосуществуют со свойственным акмеизму материально-чувственным изображением реальной земной жизни:

Румяный шкипер бросил мяч тяжелый,
И черни он понравился вполне.
Потомки толстокожего футбола:
Крокет на льду и поло на коне.
Средь юношей теперь – по старине —
Цветет прыжок и выпад дискобола,
Когда сойдутся в легком полотне,
Оксфорд и Кембридж – две приречных школы!
Но только тот действительно спортсмен —
Кто разорвал печально жизни плен:
Он знает мир, где дышит радость, пенясь…
И детского крокета молотки,
И северные наши городки,
И дар богов – великолепный теннис!
(«Спорт»)

Стихотворение «Футбол» (1913 г.) явилось откликом на реальное событие, о котором рассказала А.А. Ахматова: «В годы «Цеха» мы как-то заехали (Коля и я) к Осипу или за Осипом. Он тогда жил в 1-ом корпусе на В асильевском О строве , нанимал комнату у офицера-воспитателя. Он показал нам в окно, как кадеты играют в футбол (тогда это была новинка) и прочел стихи «Футбол». Игровой сюжет вновь разыгрывается в двух временных планах, но касающихся не прошлого, а будущего. Обостренное историческое чутье, которым обладал Мандельштам, скрыто присутствует в атмосфере тревоги, «скорби», пронизывающей это стихотворение: