Игра кавалеров

— Уна О'Дуайер заранее знала о том, что готовится у Тур-де-Миним, — проговорил Лаймонд. — Если ей известно имя хотя бы одного человека, связанного с д'Обиньи, этого будет достаточно. Ты столь высокого мнения об О'Конноре, что готов уступить ему и даму, и управление родной страной? Или ты боишься, что, добившись женщины, не сможешь ее удержать, и поэтому предпочитаешь отступиться? Впрочем, возможно, ты и прав: объедки с чужого стола.

О'Лайам-Роу вскочил, его светлые глаза сверкали.

— Не смей марать имени дамы, ты, платный шпион, разгребатель дерьма, лижущий чужие следы…

— Чертовски выразительно, — с горечью отметил Лаймонд, — но факты остаются фактами. Разве этот хитрый невежа, закусивший удила, твой идеал принца и любовника? И если меня выведут из игры, что ты намерен делать? Дождаться казни, а затем уехать домой? «Я обязан это сделать для него», — безжалостно передразнил Фрэнсис Кроуфорд. — А для Ирландии ты ничего не обязан сделать? Для себя? Для Уны О'Дуайер?

Принц Барроу приосанился и упрямо вскинул чисто выбритый подбородок.

— Я обязан проявить милосердие и оставить ее в покое, мой глухой и слепой апостол фанатичной службы. Она сама выбрала себе такую жизнь, и лицо ее в синяках, а на руках багровые рубцы.

Удар достиг цели. Принц это понял по тому, как сверкнули глаза Лаймонда.

Выдержав паузу, принц продолжил:

— Пойди и посмотри на нее. Они живут неподалеку. В конце концов, нельзя приготовить яичницу, не разбив…

— Ты оставил ее с ним? — перебил Лаймонд.

— Она не захотела покидать его, — просто ответил О'Лайам-Роу. — Что бы он ни сказал и ни сделал, она со всем согласится.

— Так же, как О'Лайам-Роу. — Лаймонд долго вглядывался в лицо принца, затем встал и в немом отчаянии обрушил кулаки на каменную плиту. — Филим, Филим, любой нормальный мужчина отправился бы туда и наделал бы из его костей рукояток для кинжалов!

— А ее превратил бы в фурию, рыдающую на могиле мученика, — отозвался О'Лайам-Роу, мертвенно побледнев. — Или в объедки со стола какого-нибудь другого мужчины. — Веки его опустились, с привычным рассеянным видом он смотрел в прямую спину Лаймонда. — У меня кое-какие дела. Можешь остаться здесь и поговорить с господином Абернаси, если хочешь. Оставляю вас точить оружие, выпалывать сорняки и рубить древо заблуждений. — Он какое-то время смотрел на обоих, затем покинул комнату. За ним, как тень, последовал Доули.

Лаймонд, обхватив голову руками, продолжал смотреть на огонь.

— Он влюблен в нее до смерти, этот увалень, — с сочувствием заметил Абернаси некоторое время спустя. — Не удивлюсь, если и тебя зацепило.

— Все может быть, — ответил Лаймонд, однако в его голосе не ощущалось любовной страсти.

— Она жила с отцом Кормака, прежде чем досталась ему, — вот почему женщина не бросит его.

— Знаю: но если мы отступимся от нее, — горько усмехнулся Лаймонд, выпрямляясь, — получится так же, как с Фаустиной, — мы потеряем и ее, и империю, что сулят ей в приданое. — Он помедлил, одарив Абернаси самой своей очаровательной улыбкой. — Что бы ты отдал за то, чтобы поменяться со мной местами?

— Ночь в клетке с моей львицей, — спокойно ответил Абернаси. — Вы спасли шкуру Робина Стюарта, но девушке придется пострадать?

— У меня есть запасная карта в рукаве на крайний случай, — заявил Фрэнсис Кроуфорд. — А если уж ты пустился в сравнения, то учти: я не оказал никакой услуги Робину Стюарту сегодня днем и, возможно, не окажу ее Уне О'Дуайер нынешним вечером. Так что милости мои я делю между всеми поровну.

Немного погодя он ушел; выждав некоторое время, смотритель тоже удалился.

О'Лайам-Роу вернулся домой очень поздно и пьяный. На следующий день, явившись с больной головой в замок, он нашел двор в хлопотах: готовился еще один торжественный переезд. Робина Стюарта под усиленной охраной увезли в его последнюю тюрьму в Плесси-Масе, куда в этот же день должен был прибыть сам король.

Новость эту ему сообщил лучник. О'Лайам-Роу остановился в раздумье у караульного помещения, и перед его взором предстали крытые синей черепицей крыши, плавно текущий Мен слева, а впереди — высокий шпиль собора. Неожиданно он услышал, что по булыжнику стучат подковы лошади, скачущей во весь опор, и остался стоять неподвижно, инстинктивно ожидая чего-то.

Всадник, спешившись, стремительно вбежал в караульное помещение и объявил, что Робин Стюарт бежал.

О'Лайам-Роу никогда не испытывал симпатии или сочувствия к этому тяжелому человеку, но отчасти понимал, какой отпечаток оставило в душе Стюарта беспечное прикосновение Кроуфорда из Лаймонда. Первой реакцией принца Барроу на новость были чувство облегчения и даже жалость: жизнь неудачника и изгоя — вот что оставалось теперь Робину Стюарту.

А затем он, ощутив холод в желудке, осознал, чем чреват побег Робина Стюарта: теперь будущие убийцы Марии получили карт-бланш, чтобы закончить свое черное дело.

Глава 3 ШАТОБРИАН: НАМАТРАСНИК, ПОЛНЫЙ СТРУН ОТ АРФ