Игра хаоса. Книга одиннадцатая (СИ)

Поток душ темной волной хлынул от него к ассирэю, что почти сумел пробиться к цели. Энергетические сгустки, частично растворившиеся в нем осколки поглощенных сущностей, свежая добыча, еще не до конца утратившая разум, бесконечная вереница совсем недавно принесенных в жертву душ — все они, яростно воя, бросились вперед грязным темно-серым потоком. Сотни лиц с раскрытыми в вечном крике ртами вцепились в ассирэя, буквально вгрызлись в его ауру, вырывая из нее кусочки силы, пытаясь наполнить себя ею, чтобы хоть как-то заполнить сосущую пустоту внутри них. Большинство давно утратили разум, но не желание жить. Неистребимо сильное, подстегнутое волей того, кто сейчас спустил их с поводка, дав возможность наконец насытиться, продлив краткий миг бытия.

Десятки душ вгрызлись в магический доспех, часть из них, сгорая и растворяясь, досуха выпили оберегающие зверя силы Жизни, Света и Хлада, пока остальные взялись за самого ассирэя, заставив могучего Стража богов испуганной тенью юркнуть в надежное убежище амулета, оставив призвавшего его человека один на один с врагом. На краткий миг, выпивая жизнь в обмен на защиту, на запястье вспыхнул защитный браслет из зеленых камней, дополненный сияющим рубином, но заряженный ритуальным кинжалом самоцвет тут же погас, израсходовав все, что в нем было, и рассыпавшись на осколки. Следующими пали магические доспехи, мигнув, растаяли щиты, тяжелая демоническая броня, способная пережить удар тараном, была искромсана за считанные мгновения, оставив обнаженное тело, в котором трепыхалась крохотная, но очень яркая искорка души…

Человек попытался вопреки всему нанести завершающий удар. Покрытая мгновенно расползающимися пятнами трупного окоченения рука с надетым на ней перстнем почти успела прикоснуться к Длани Света… И все же опала, так и не успев коснуться ее. Поток искалеченных душ хлынул назад, грубо выдирая из тела ауру и унося с собой ярко горящую в ней искорку души, вновь создавая Бесформенного, что буквально весь и был этой последней атакой.

Он чувствовал сопротивление, попытку борьбы — душа оказалась необычайно сильной, и все же ему удалось вырвать ее из тела, начав погружать в глубину себя, туда, где она останется навечно, постепенно растворяясь в нем и даруя новые силы…

* * *

Рэн падал, он тонул, буквально задыхаясь в окружающем его мраке, во тьме, жадным голодным волком набросившейся на него, выгрызая силу, отбирая волю, пытаясь добраться до сути, до его естества, всего того, что есть он.

Он сражался, боролся, силясь вырваться. Он — Рэнион, воин, тенеец, пробудивший дар предков, хаосит, прошедший испытания и турниры, и не привык сдаваться. Но, раз за разом всплывая на поверхность, туда, где мелькало светлое пятно единственного выхода, несмотря на отчаянные рывки, он с каждым разом, с каждой накатившей волной опускался все глубже… Борьба отнимала остатки сил, нарастал страх, и все же он отчаянно тянулся и тянулся вверх, стараясь выбраться из засасывающего его мрака… Но ему мешали. Ошметки душ каждый раз обрушивали его вниз, гася любые попытки вырваться. Они кружились, вились вокруг, утаскивая за собой в те глубины тьмы, что однажды погубили и их. Эгоистичная ярость, безудержное стремление не дать другому освободиться там, где не смогли они, ошпаривали ядом злобы. Бесформенный, поглощая жертв, расчетливо последними оставлял зависть, ненависть, гордыню и нетерпимость, все те низменные инстинкты и темные чувства, что так или иначе находились почти в каждом.

Тени сознаний, осколки душ цеплялись за меня, лишая и так призрачных шансов выбраться, но я продолжал бой. Сколько их было в моей жизни… Не сдался тогда, не сдамся и сейчас. Шаг за шагом я рвался вверх, туда, где горело светлое пятно, горловина воронки, сквозь которую меня затащили сюда, вырвав из тела. Я не склонюсь, не утону, не растворюсь во тьме, слишком многое сегодня зависит от меня. Меня любят и ждут. Саймира, Ния, Медж… Даже Тайвари, разделившая со мной жизнь и тело на двоих. Страх и отчаянье — не для меня. Пока я жив, пока я есть и осознаю себя, я буду бороться! Я как мог вел свой бой, отчаянный, и, скорее всего, последний. Ошметки душ отлетали от меня в бессильной злобе, я раздвигал собой мрак, отчаянно прорываясь вверх, шаг за шагом, пытаясь освободиться от окружающей липкой тьмы. Прикрываясь воспоминаниями о лучшем, что было в моей жизни, и подпитывая волю знанием о долге, что вел меня вперед и вверх.