Игра киллера

– Погоди минутку. – Джо поднял руку. Он заметил что-то невдалеке, желтый тусклый свет, падавший на побитую мостовую из окна одного из домов. Выжженная на дереве табличка объявляла, что это гостиница «Эванджелин Инн». Над табличкой до самой крыши громоздились узкие балконы. – Подъезжай туда, лапонька. Вон там, рядом с торговым автоматом.

Мэйзи по диагонали свернула на стоянку перед гостиницей и заглушила мотор.

– Погоди минутку, – вдруг сказала она, хватая Джо за рукав раньше, чем он только собрался открыть дверь.

– Что такое?

– Не хотелось бы делать замечания о твоей внешности, – показала она на его оранжевую тюремную робу, – но от такого прикида у всей округи глаза на лоб полезут.

Джо посмотрел на свою окровавленную и пропотевшую робу.

– Точно подмечено. Тогда придется тебе пойти и добыть нам комнату на одну ночь. Заодно попроси, чтобы она была на верхнем этаже.

Мэйзи кивнула, вышла из машины и вошла в гостиницу.

А Джо нашел в отделении для перчаток пачку сигарет и закурил от прикуривателя. Руки его все еще дрожали от боли, а копчик болел так, будто по нему двинули кувалдой. Задняя поверхность бедра зудела там, где чудом после взрыва фургона и схватки на соевом поле еще оставалось несколько швов. Колени горели огнем, и голова кружилась, как у пьяного, но в целом его пока не разорвали на части, и он сохранил способность соображать.

Во всяком случае, пока что.

Он вылез из машины и обошел ее сзади, поглядев вверх на звезды, а потом вниз на главную улицу Святого Иоанна Крестителя. Деревня была тиха кладбищенской тишиной, только цикады трещали и ветерок с реки шуршал в кронах. Было душновато, особенно для конца апреля, и пахло гниющей рыбой и густым, жирным илом поймы. Интересно, сколько времени? Должно быть, за полночь. Набрав полные легкие сигаретного дыма пополам с запахами плодородия, Джо вдруг ощутил, что у него зашевелились волосы. Эту часть Луизианы называли приграничьем, вероятно, потому, что она граничила с раскидистой дельтой Миссисипи. Но приграничье имело для Джо и тайное значение. Это был старый район. Доисторический. Густая черная аллювиальная нефть текла в ее жилах, бурно и дико лезла из нее растительность, и люди здесь были чуточку более сумасшедшими – сумасшедшими от жары и неукротимого плодородия.

Это было место ритуалов.

Джо повернулся к гостинице и оглядел соседние дома. С северной стороны был винный магазин, темный и мрачный, как перегоревшая лампочка. В доме с южной стороны окно было закрашено и залеплено афишами – «Джимми З» и «Зидеко Уандерс», «Тутс Мау-Мау» и «Радиаторы», «Санди Шримп Бойл» и «Хоудаун». Джо решил, что это вроде местного дансинга. Заглянув в окно гостиницы, Джо увидел Мэйзи, стоящую в круге желтого света и подписывающую регистрационный листок. Хозяин смотрел на нее из-за конторки – изможденный маленький тролль в ночной рубашке, весь – тощая шея и кадык. В руке он держал мухобойку, и бакенбарды на его щеках казались желтой плесенью. Когда Мэйзи закончила заполнять листок, хозяин попытался улыбнуться. Получилось что-то вроде маски смерти с желтыми зубами.

Мэйзи вышла наружу, покачивая в руке ключ.

– Боже мой, Джоуи, мы вляпались в какой-то роман Флэннери О'Коннор.

– Он дал нам верхний этаж?

Они кивнула.

– И еще старик сказал, что мы можем припарковать машину на заднем дворе за деревьями.

– Нет.

Мэйзи сузила глаза:

– А ты не думаешь, что оставить тут машину – как дать объявление в газету, что мы здесь?

Джо объяснил ей, что это именно то, чего он хочет, и повел ее по дорожке к шатким сосновым ступеням рядом с автоматом «кока-колы».

* * *

Номер 300 был кошмаром из сучковатых сосновых досок – единственная комната с засиженными мухами окнами и жалким клочком ковра цвета старой горчицы. Джо втащил в дверь ковровые сумки Мэйзи, поставил их на проваленную двуспальную кровать у окна. Мэйзи вошла вслед за ним, и так они оба стояли, чувствуя сырный запах плесени и гнили. Стены были украшены лакированными расписными досками с изображением колесных пароходов и босоногих мальчишек, удящих рыбу. В ванной были только ржавая раковина и разбитый унитаз в углу. Кто-то сделал жалкую попытку оживить этот номер, поставив на пожелтевшую салфетку посреди стола старый радиоприемник, да еще рядом с ним в щербатой белой вазе стояла пластмассовая роза.

– Тут тебе не «Уолдорф-Астория», – сказала Мэйзи, уперев руки в бока и осматривая этот склад дешевой старины.

– Ничего, сойдет, – отозвался Джо и стал осторожно расстегивать тюремные штаны.

– Господи, Джоуи, ты вывозился, как свинья!

– Спасибо на добром слове, – буркнул он в ответ, уже раздевшись до трусов и осматривая раны, избитое тело и изодранные плечи.

Мэйзи вытащила аптечку и обработала наиболее серьезные повреждения. Швы на бедре воспалились, текли гноем, и к ним было больно прикоснуться. Джо согнул левую руку, на которую пришелся основной удар при взрыве фургона. Локоть распух и ныл тупой болью. Чтобы заглушить ее, Мэйзи скормила Джо пару таблеток «дарвосета-Н». Уже откладывая аптечку в сторону, она заметила узелок над его левой грудной мышцей.