Игра королев. Женщины, которые изменили историю Европы

Этот мир стал образцом, который будет давать о себе знать в течение всего столетия. В последующие десятилетия несколько раз предпринимались попытки, с разной степенью успешности, возродить идею «Дамского мира»[3]. За 16 лет до Камбре, накануне битвы при Флоддене, стоившей жизни ее мужу, королю Шотландии, Маргарита Тюдор хотела встретиться со своей невесткой Екатериной Арагонской, которая тогда правила Англией, пока ее муж Генрих VIII был в отъезде: «Если мы встретимся, кто знает, что может сделать Господь нашими руками?» Мария Стюарт тоже надеялась, что Англия и Шотландия смогут достичь прочного мира, если она и Елизавета Тюдор увидятся.

Линия наследования от матери к дочери, биологической или духовной, проходит как главная артерия через весь XVI век Европы. Отношения между женщинами образуют сложную сеть. Маргариту Австрийскую, дочь правящей герцогини Бургундской, ребенком отправили к французскому двору, где она попала под влияние могущественной Анны де Божё, а затем, подростком, ко двору Кастилии, там она стала невесткой Изабеллы и Екатерины Арагонской. Уже взрослой, Маргарита сама принимала участие в воспитании Анны Болейн.

Однако в последние десятилетия XVI века влиятельные женщины оказались совсем не в той обстановке, какую имели их предшественницы. Елизавета I, в конце нашей истории, поначалу имела много общего с Маргаритой Австрийской; но если Маргарита Австрийская к своим 20 годам пожила в четырех королевствах, то Елизавета Тюдор никогда не бывала за пределами собственной страны. Ни одна из них не имела детей, тем не менее Маргарита станет известной как La Grande Mere de I’Europe (бабушка Европы), а Елизавете больше нравилось называться королевой-девственницей.

Реформация разделила Европу и принесла этим женщинам известность более прочную, чем они завоевали бы в иных обстоятельствах. Эта книга зародилась, пусть я и не осознавала того, когда подростком прочла классическую работу Гаррета Маттингли «Разгром испанской Армады» (The Defeat of the Spanish Armada) и обратила внимание на его замечание, что к 1587-му, году казни Марии Стюарт, прошло уже 60 лет с начала формирования религиозных групп, борьбы старого с новым, «и всегда какими-то происками судьбы одну или другую группу, а зачастую и обе сплачивала и возглавляла женщина».

В так называемой гинократической дискуссии по поводу способности женщин управлять два писателя повлияли на политическое мышление своего времени в такой степени, что заслуживают особого упоминания. Один, разумеется, Никколо Макиавелли, чье сочинение «Государь» впервые неофициально распространилось в 1513 году. Вторая – Кристина де Пизан, франко-итальянская писательница и, по распространенному мнению, родоначальница феминизма: первая женщина, ставшая профессиональной писательницей. Ее произведение начала XV века «Книга о Граде женском» не утеряла своего значения к XVI столетию (и даже, наверное, к XXI), и доказательством этого послужит интерес к ней со стороны некоторых женщин в нашей истории. Анна де Божё и Луиза Савойская получили в наследство экземпляры работы Кристины, а трехтомный комплект издания Маргариты Австрийской перейдет к ее племяннице Марии Австрийской. Анна Бретонская и Маргарита Австрийская, кроме того, имели наборы гобеленов на сюжеты из «Града женщин», как и Елизавета Тюдор. Прекрасно зная о церковном изображении женщин как слабых и, по существу, не заслуживающих доверия дочерей Евы, Кристина вкладывает в уста Правосудия отповедь «некоторым авторам», которые «сильно порицают женщин», подчеркивая, что «редко встретишь хулу женщинам в житиях святых и словах Иисуса Христа и его апостолов», вопреки всем высказываниям последующих слуг Христовых.

Макиавелли, изобразивший непостоянную Фортуну в виде женщины, рассматривал войну как первостепенную задачу и удовольствие государя. Эталон добродетельного правителя Кристины, напротив, приглушал роль государя как военачальника (практическую сложность для правительницы, не говоря уж о прирожденных миролюбивых устремлениях) и подчеркивал «благоразумие», которое, в концепции Аристотеля, является основой всех остальных достоинств. Благоразумие – добродетель, характерная для большинства описанных в «Граде женском» женщин, которые успешно правили народами и странами и в древности, и в более близкой истории Франции.