Игра Льора

– Зачем же показывать ей убожество этой башни? Да и всего вашего мира, – недоумевал Сумеречный Эльф. Он нервно мерил шагами тронный зал, скидывая и надевая капюшон, теребил ворот туники из драконьей кожи, закатывал рукава. Вскоре стянул ее и остался в одной льняной длинной рубахе, больше напоминавшей дырявое рубище. Ему словно не хватало воздуха, как перед приступом лихорадки.

Он водил плечами и кривил набок челюсть, точно тело сделалось слишком тесным для чего-то, что терзало его изнутри, чего-то, что рвалось наружу. Мерещилось, что за его спиной временами мерцали то черные, то белые крылья. Это не предвещало ничего хорошего. Но Раджед, поглядывая на терзания друга, не двигался с места, рассматривая через зеркало, как хрупкая гостья ступает по ледяным камням. Он ее мучил… Но зачем? Хотел бы сам узнать ответ.

София понравилась ему, как могло показаться, совершенно случайно. Однажды он просто заметил в своем зеркале красивое юное лицо с пухлыми щечками и наивно блестящими лазурными глазами. Потом рассмотрел ее рисунки и узнал в них пейзажи Эйлиса. В этом почудился неведомый знак судьбы.

С той поры прошло три года, три года Раджед молча рассматривал девочку, не смея даже заговорить с ней, потом все-таки написал через альбом. Но пришел в бешенство, когда раз за разом ему отвечали холодным отказом. Раджед не понимал, что говорит не так, что не прельщает это глупое создание.

Он, как и все льоры, привык, что люди без магии всегда раболепствуют перед льорами. В Эйлисе такие порядки завели еще восемь тысяч лет назад. Простой народ радовался любой милости своего льора. Земные девушки вроде бы не отличались. Крестьянки всегда покорялись господам. Или развитие человеческой цивилизации на Земле успело уйти далеко вперед, а льор и не заметил?

Когда София не восхитилась появлением чародея, он уже едва ли мог контролировать свой гнев. А когда нагло отчитала его, то и вовсе пробудила желание уничтожить, испепелить на месте.

«Ничего. Пусть побродит. Пусть подумает. Нам обоим надо подумать», – выдохнул Раджед, устало располагаясь на широком троне. Приходилось признать, что годы бесконечной ненависти по отношению к соседям-льорам иссушили его душу, сделав непригодной для проявлений настоящей заботы или любви.

Пожалуй, он и не ведал о них с момента смерти матери. А она любила. И отца, и своего сына. Но прошло столько лет, что память истончилась, сделавшись прозрачным осколком стекла, осыпающейся пыльцой с крыла бабочки. Раджед задумчиво уставился в потолок, бесцельно пересчитывая лепестки на каменной лепнине в виде цветов.

– Может, ты похитил ее, чтобы обзавестись наследником? – поинтересовался Сумеречный Эльф, между тем жадно приникая к кувшину с водой побелевшими губами. На них выступила синяя кайма. Пусть это тело и существовало лишь номинально, но страдания души передавало вполне по-человечески.

– Нет. Нет-нет. Об этом и речи не шло, – встрепенулся Раджед, до того пребывавший где-то за пределами башни. На него накатывали то воспоминания, то – как бы смешно ни звучало – зачатки угрызений совести.

– Почему? – вдруг сфокусировал до того неестественно ошалелый взгляд Сумеречный. Дух безумия витал в воздухе, отрывался от стен тонкими паутинками, проникал с каждым вздохом в легкие, закрадывался под одежду вдоль узоров камзола. Возможно, именно безумие заставило похитить двух девочек из мира Земли. Раджед поморщился, помахав рукой, точно разгоняя облака дыма.

– Потому что Эйлис умирает! – ожесточенно осклабился он, вскочив с места. – Какой смысл выкидывать еще одного несчастного чародея в гибнущий мир? Чтобы он плюнул в лицо своему отцу, проклял его безрассудство и созерцал ужас последних дней среди серой каменной пустоши? Мне легче, потому что я старше. А льоры Олугд и Инаи не разменяли еще и двухсот пятидесяти лет. Боюсь, они увидят тот день, когда магия окончательно исчезнет. Если раньше не случится какая-нибудь более масштабная катастрофа, которая погребет нас всех в этих башнях.

Вырвалось наружу то, что мучило его уже не первый год, – все опасения, все тягучие, как смола, печали. Только Сумеречный Эльф мог уловить эту горечь. Уж точно не случайные знакомые из мира Земли.

Когда он увидел рисунки в альбоме Софии, в отдаленном уголке души зародилась надежда, что эта девушка тоже может разделить его скорбь об Эйлисе. О его утраченной душе. Почему же он тогда упорно прятал истинное лицо своего мира? Возможно, он заплутал в правилах собственной игры.

– Зачем же ты вообще тогда затащил в этот котел несчастную девочку? Даже девочек! – вопрошал Сумеречный Эльф, наверняка зная, что не получит внятного ответа. Сам он нервно теребил ворот и рукава рубашки, хватая ртом воздух, как рыба. Раджед не понимал, что с другом, но предчувствовал что-то нехорошее.