Игра Льора

– Лететь? Но как? Они ведь из камня! – удивилась Софья, понимая, что едва ли сумеет самостоятельно выбраться. Разве только раскачать корзину, которая почему-то не покрылась твердой породой, хитро свитая из неизвестного материала.

– То, что они из камня, не значит, что они не летают, – почти рассмеялся Огира. – Не бойся, девочка, орел никогда не подведет. Попроси и за нас у мудрейшего! Мы ждем его помощи в борьбе с льорами. Лети же! Лети!

Прощальные слова доносились уже откуда-то снизу. Орлы взлетели, расправив огромные крылья, земля исчезла, мир завертелся новой неизвестностью. Полет, падение, парение – границы понятий стирались.

Софья свернулась на дне корзины, пытаясь осмыслить все произошедшее с ней за короткий срок. Еще накануне она и не догадывалась, чем все это обернется. Хотя нет, с момента появления первого послания Раджеда она подозревала, что ей не избежать бед и тяжких испытаний. Может, не стоило дерзить льору, когда впервые он вышел из зеркала? Впрочем, с его настойчивостью никакие увещевания и разговоры не имели смысла. Он просто не ведал, что значит любовь, и привык лишь подчинять.

Но Софья вспоминала, как он целовал ее руки, как тайной немой мольбой мерцали его обычно насмешливые глаза. Будто он просил разбудить его, его настоящего. Весь Эйлис молил, чтобы кто-то разбудил его, вытащил из-под саркофага неправильного сна. Только кто бы поведал Софье, где спрятана настоящая она? В каком уголке души? И что она о себе не ведала? Казалось, себя она тоже разбудить не могла.

Она свернулась на дне глубокой корзины, точно эмбрион, словно ей еще предстояло по-настоящему родиться, а прошлая жизнь осталась в далеком зазеркалье. Ее несли орлы, задевая крыльями облака, вскоре снизу послышался плеск волн. Гордые создания воздуха летели над морем, перекрывая несчастным клекотом гул пенных валов. Где-то там, внизу, кипело столкновение стихий, где-то разворачивался непознанный хаос. А крошечная жизнь завернулась, как в раковину, в древний плед на дне плетеной корзины.

Слез больше не осталось, только давящая усталость, которая в конце концов сомкнула веки тяжелым сном. Размышлять, что ожидает в обозримом будущем, не имело смысла. Повсюду лишь неизвестность.

* * *

Злые думы растекались чернильными каплями. Отмытое от облаков солнце неторопливо озаряло равнину, проходя лучами по камням и мертвым чувствам. Ни любви, ни сострадания – лишь долгий гнев, написанный на застывшей маске лица. Все черты еще больше заострились, взгляд неподвижно буравил пустошь в поисках беглянки. Как? Куда она могла исчезнуть? Ведь владения льора просматривались магическим зрением до самых границ, где начиналась завеса чужой магии.

Вокруг башни вскоре сгустились тучи, набухли тяжелой шапкой и разорвались бешеным взрывом молний. Все залы, коридоры и рудники одновременно наполнились нечеловеческим воплем, рыком, ревом урагана, в который превратился голос могущественного колдуна:

– Проклятье! Проклятье!

Льор Раджед замолчал на миг, чтобы отдышаться, до угрожающих трещин сдавив раму волшебного зеркала, которое отражало ныне панораму его владений. Бешенство клокотало в сердце жадной химерой, источая на разные голоса рычание и сипение.

– Огира… Это определенно Огира! – шипел Раджед, щелкая зубами, точно голодный волк. Вокруг него клобуком кобры развевалась аура тьмы, всех самых мерзких замыслов и стремлений, всех алчных желаний. Тонкие вытянутые ноздри льора раздувались, как у разъяренного быка.

Он дал волю неконтролируемому гневу, превратив пальцы на правой руке в пять сияющих мечей, и снес ими несколько колонн в тронном зале. Красоты архитектуры повалились раскрошенными кусками, резные цветы лепнины разбились в пыль. А Раджед все не мог остановиться, негодуя, что его план, его игра сбилась с курса. Развеять скуку – вот была цель. Теперь же наступала неопределенность. И ее-то он ненавидел больше всего. Разъяренный лев с горящими глазами, растрепанной гривой и острыми когтями – не человек.

Когда волна буйного негодования, граничившего с сумасшествием, схлынула, Раджед вновь остановился подле зеркала. Он властвовал над всем, что отражало холодное стекло, и мог бы вернуть непокорную гостью из любой точки своих земель. Он видел, как она страдала, он намеренно наслал грозу и испугал ее знатной молнией – да, в силах льоров оказывалось и управление погодой. Но девчонка только уходила все дальше в пустошь, точно придумала хитрый план.

Раджед ждал, когда она произнесет его имя с мольбами вернуть ее в башню. Тогда бы он непременно откликнулся, излечил все ее раны, вновь обрядил бы в лучшие платья. Он рассчитывал, что девушка рано или поздно примет его условия, поймет, что завидней доли ей не найти. Никто не способен терпеть страдания вечно, если им предлагают роскошную жизнь и красиво лгут о возможности получить магическую силу. Впрочем, твердость убеждений Софии раз от раза поражала все больше, заставляя усложнять испытания, бередя любопытство.