Игра Льва

– Аллах, почему ты оставил нас? – в отчаянии вскричал Асад и припал к груди матери. Он слышал, как бьется ее сердце под его шекой, слышал ее шепот.

– Моя бедная семья...

А затем сердце Фариды остановилось. Асад не убирал голову, он ждал, когда грудь матери снова начнет вздыматься и опускаться. Но не дождался. Тогда Асад поднялся и вышел из комнаты. Некоторое время он, словно лунатик, бродил по развалинам, а потом осознал, что стоит перед домом. Он оглядел жуткий хаос, царивший вокруг: мужчин, извергающих проклятия, плачущих женщин, кричащих детей. Подъезжали машины «скорой помощи», людей уносили на носилках. Мимо проехал грузовик, битком набитый телами под белыми простынями.

Какой-то мужчина рассказывал, что бомба попала в дом Великого лидера, погибла вся его семья, а сам он только чудом избежал смерти.

Не понимая, что делает, Асад бесцельно брел по улице, и его едва не сбила проезжавшая мимо пожарная машина. Он продолжал идти, пока не очутился возле здания склада, на крыше которого лежала мертвая Багира.

Интересно, выжила ли ее семья? Если Багиру будут искать, то не здесь, а под руинами жилого квартала. Так что пройдет много дней, а то и недель, прежде чем ее обнаружат на крыше, а к тому времени тело... подумают, что она умерла от контузии.

Асад с изумлением поймал себя на том, что, несмотря на свое горе, способен четко рассуждать. Ускорив шаг, он пошел прочь от этого места, не желая больше думать о том, что с ним связано. Осознав наконец, что он остался один в этом мире, Асад подумал: «Вся моя семья приняла мученическую смерть за ислам. А я нарушил закон шариата, поддался искушению, и поэтому не оказался в своей постели и не разделил судьбу моих родных. Багира тоже поддалась этому искушению, но ей была уготована иная судьба». Асад попытался осознать смысл всего этого и попросил Аллаха помочь ему понять, что для него означает эта ночь.

Ветер дул и дул, вздымая клубы пыли и песка. Похолодало, луна скрылась, оставив разрушенный городок в темноте. Никогда еще Асад не чувствовал себя таким одиноким, испуганным и беспомощным.

– Аллах, прошу тебя, помоги понять... – Асад опустился на темную дорогу, головой в сторону Мекки, и молился, надеясь, что Аллах подаст ему знак, наставит. У него не было сомнений в том, кто виновник этой жуткой бойни. Уже несколько месяцев ходили слухи о том, что этот безумец Рейган нападет на них. И вот это случилось. Асад вспомнил слова матери: «Моя бедная семья...» Она наверняка хотела сказать: «Моя бедная семья должна быть отомщена». Да, конечно, именно так.

Внезапно Асада озарило: он избран отомстить не только за свою семью, но и за свой народ. За свою религию, за Великого лидера. Он станет орудием мести Аллаха. Ему, Асаду Халилу, нечего терять, незачем жить. У него теперь только одна цель – джихад, и он перенесет священную войну в стан врага.

Лихорадочные мысли улеглись в голове шестнадцатилетнего юноши, и теперь он думал только о возмездии. Он поедет в Америку и перережет глотки всем, кто принимал участие в этом подлом налете. Око за око, зуб за зуб. Это арабский обычай кровной мести, даже более древний, чем Коран или джихад. Такой древний, как ветер габли. Асад громко произнес:

– Клянусь Аллахом, что я отомщу за эту ночь.

* * *

– Как ты думаешь, мы поразили все цели? – спросил Сатеруэйт у Уиггинза.

– Конечно. Ну, может, кто-то и промахнулся... Мы бомбили какие-то небольшие здания...

– Молодец, если только ты не разбомбил арку Марио Аврелия.

– Марка Аврелия.

– Да какая разница. Чип, с тебя ужин.

– Нет, это с тебя ужин.

– Я вывел тебя точно на цель, значит, ты и платишь.

– Ладно, заплачу, если ты вернешься и пролетишь над аркой Марка Аврелия.

– Да я же пролетал над ней, а ты проспал. Ладно, увидишь ее в следующий раз, когда приедешь сюда как турист.

Чип Уиггинз не имел намерения когда-либо вернуться в Ливию. Ну разве что снова на штурмовике.

Они летели над пустыней, затем неожиданно пересекли береговую линию и очутились над Средиземным морем. Уже не нужно было соблюдать режим радиомолчания, и Сатеруэйт передал:

– Мы над морем.

Они взяли курс на точку встречи с другими самолетами эскадрильи.

– Какое-то время мы ничего не услышим о Муамаре Каддафи, – заметил Уиггинз. – А может, и вообще больше никогда о нем не услышим.

Сатеруэйт пожал плечами. Он понимал, что подобные «хирургические» налеты ставили своей целью не только проверку боевой мощи ВВС США. Наверняка после этого возникнут политические и дипломатические проблемы. Он вспомнил о бомбах с лазерным наведением, которые они сбросили, и понадеялся, что у мирных жителей было достаточно времени, чтобы спрятаться в убежища. На самом деле, Сатеруэйт вообще никому не хотел причинять вред.

– К рассвету радио Ливии сообщит, что мы разбомбили шесть больниц, семь детских приютов и десять мечетей, – предположил Уиггинз.

Сатеруэйт ничего не ответил, а Уиггинз продолжил:

– И скажут, что погибло две тысячи гражданских, все женщины и дети.

– Что у нас с топливом? – поинтересовался Сатеруэйт.

– Примерно на два часа.

– Отлично. Тебе понравился полет?