Игра лжецов: Орёл или решка

      Не отвечаю.

      Дёргается в сторону, к креслу, за пистолетом, и я тут же ловлю его за руку, с силой притягиваю к себе и, крепко обхватив руками за шею, обнимаю.

      – Не надо!

      – Почему?

      – Просто не надо. Не будь идиотом!

      Грудь Платона дёргается от беззвучного смешка.

      – По ощущениям лет сто прошло, когда я в последний раз от тебя это слышал, – и в ответ меня обнимает.

      – И всё-таки ты ненормальный, – шепчу, вдыхая в себя аромат его тела.

      – За это ты меня и любишь, Рыбка, - совсем другим голосом отвечает: мягким,таким родным.

      – Не льсти себе. Я тебя терпеть не могу.

      – Это взаимно, сладкая. Если бы ты только знала, как сильно меня от тебя тошнит.

      – Дурак, – усмехаюсь и сильнее прижимаюсь щекой к твёрдой груди.

      Из коридора слышится топот ног, а вскоре раздаётся настойчивый стук в дверь:

      – Марта Οлеговна? Марта Олеговна! Отройте дверь! – Οхрана Артура.

      – Всё в порядке! – спешу заверить. - Я в порядке!

      – В порядке? - в удивлении заглядывает мне в глаза Платон. - Серьёзно так думаешь?

      И опять меня злостью накрывает:

      – Вот нахрена надо было простреливать этому подонку но…

      Но Платон не даёт мне договорить. Обхватывает моё лицо ладонями и с силой прижимается губами к моим.

      Стоит только его языку ворваться мне в рот, и волна возбуждения вмиг проносится по телу, от макушки и до кончиков пальцев.

      Прижимает меня к стене, обхватывает за талию и рывком приподнимает над полом, заставляя обхватить ногами его бёдра.

      Дыхание тяжелеет; рваный вдох, судорожный выдох. Губы Платона везде: на шее, на ключице, на груди, с которой он сорвал остатки порванного платья. От его сильных, решительных действий голова идёт кругом, низ живота сводит от желания, а трусики мгновенно становятся мокрыми.

      Ооо, да… мой любимый псих…

      – Марта Олеговна. Откройте немедленно!

      – Доченька, держись. Мы ломаем дверь!

      – Мы заняты! – не отрываясь от моих губ, выкрикивает Платон.

      Несёт меня к кровати, бросает на мягкий матрас, раздвигает ноги и устраивается сверху. Избавляется от остатков платья и рисует языком невидимые круги на покрывающейся мурашками коже живота.

      – Если вы немедленно не откроете, нам придётся…

      – Заняты мы! Я же сказал, чёрт! – повернув голову, орёт. И ласково так добавляет, обращаясь ко мне: – Сладқая, застони, до ребят не доходит в чём дело.

      Играть не приходится. Как только проворный язык Платона добирается до трусиков, протяжный стон удовольствия само собой вырывается изо рта и, по крайней мере пока, дверь в эту комнату никто выламывать не спешит.

      – Прощальный секс, детка. Запомни его надолго, ладно? - задыхаясь, бормочет Платон, спешно стягивая с себя штаны.

      – В смысле – прощальный? – приподнимаюсь на локтях.

      – В смысле, что чёрт его знает, когда он повторится, учитывая то, что мне предстоят ещё долгие незабываемые месяцы прозябания в психушке. Или ты думала, медкомиссия решение каждый день выносит?

      – Мы оспорим их решение.

      – И каким же обрaзом?

      – Тем же, каким и Артур добился диагноза.

      – Вот как, - ухмыляется. – Но ты же знаешь, сладкая, это дело не одного дня. Я буду ооочень по тебе скучать.

      Забирается на меня, припадает к губам в поцелуе, но, понимая, что я не отвечаю, вновь в глаза заглядывает:

      – Времени мало, - вздыхает. – Α Тамарочка давно положила на меня глаз.

      – Кто такая Тамарочка?!

      Довольный моей реакцией, ухмыляется, и тут же входит в меня до упора.

      – Мы ломаем дверь!

      – Давайте. Вас ждёт отличный вид, парни, – не сбавляя темпа, сообщает Платон, - прямо на мою шикарную задницу!

ЭПИЛОГ

   Два месяца спустя

      Марта

      Прижавшись спиной к кузову красного фургона, который уже стал для меня практически домом на колёсах, делаю очередную затяжку, выпускаю дым в небо и, в нетерпении постукивая пяткой по асфальту, наблюдаю за причалившим на зону отдыха экскурсионным автобусом.

   Рядом траса, вокруг горы и редкий лесок. Несколько старых беседок для придорожного перекуса, чьи покосившиеся крыши норовят коснуться земли. А также несколько зелёных биотуалетов, вонь от которых ударяет в нос, стоит только кому-нибудь лишь слегка приоткрыть дверь.

      Туристы вываливают из автобуса, разбредаются по зоне отдыха и вскоре к носу устремляется запах варёных яиц, огурцов и сырокопчёной колбасы.

      – Алёшка, ну ты куда? Давай, садись, пожрём по–быстрoму! – кричит какая-то тётка.

      Достаю из пачки еще одну сигарету и подкуриваю.

      Пяткой всё сильнее тарабаню по асфальту, и каждые полминуты смотрю на часы.

      Нервничаю. Или просто взбудоражена так сильно?..

      – А ты красивая? Дашь покурить?

      – Вали отсюда, сопляк. А то мамаше всё расскажу.

      Прыщавый подросток, наградив меня демонстраций среднего пальца,топает обратно к автобусу, когда дверь одного из биотуалетов наконец открывается и из неё показывается самый огромный тормоз в этом мире.

      – Прости. Задержался, - с виноватым видом бормочет Ρуся. Лоб блестит от пота, лицо красное, и за живот держится. - Не надо было есть мне ту шаурму.

      – Я предупреждала. - Тушу сигарету и бросаю в урну. - Поехали. Времени в обрез. У них скоро обед.

      – Что-то ты не выглядишь радостной, учитывая то, что с сегодняшнего дня тебя с Артурчиком не связывает ровным счётом ничего.