Игра магий

И вдруг Сухром осознал — это буря! Только какая-то странная буря… Он обернулся — на румпеле стоял беспечный Сурль, Луад расхаживал по юту и поглядывал, главным образом, на Крепу, которая по-прежнему сидела с генералом, хотя они уже, кажется, не разговаривали, а каждый занимался каким-то своим делом. Крепа чистила железную оковку своей боевой дубинки, а Плахт лениво ковырялся в каком-то мешочке, то ли табак пересыпал, то ли мелкие деньги считал — не поймешь.

— Капитана — наверх! Сейчас грянет шторм!.. — заорал рыцарь.

И действительно, едва Виль появился на палубе, в халате и с заспанным лицом, как стало ясно, что рыцарь потребовал его правильно. Птицоид принялся носиться, раздавать какие-то малопонятные приказы — то убрать, эти крылья сложить, эти закрепить, а те — чтобы вовсе не было видно, иначе слетят к растакой-то бабушке, если вовсе крепления не поломают…

Все напряглись, Несвай даже ушел в каюту генерала. Только вот Крепе некуда было деваться с палубы, и тогда Луад заботливо приволок ей пару одеял, которые на ней выглядели мелкими, ненужными заплатками. Впрочем, бывалая циклопа завернулась в свой зимний дорожный плащ, который мог бы едва ли не всю палубу закрыть и вот только баллону уступал…

Первый штормовой удар ветра пришелся в левую скулу корабля, как рыцарь и ожидал. Это был довольно сильный удар, даже странно становилось, что такая прозрачная, невидимая по сути, стихия, как воздух, может настолько жестко и резко ударить… Затем стало не до рассуждений, потому что буря навалилась и впрямь — нешуточная.

Баллон скрипел, натирая себе матерчатые бока об удерживающую его над корабликом сеть из разнородных канатиков, заметно для глаза изгибался, скручивался и сотрясался… Иногда ветер подходил под днище, будто бы настоящие волны, об которые дерево хлопало с таким сильным звуком, что и представить себе трудно было — как оно выдерживает, почему кораблик не рассыпается на части от таких-то ударов?… Сухром зачем-то вспомнил, что у моряков разные виды качки носят названия, и весьма разнообразные к тому же. К нему подошел капитан Виль:

— Рыцарь, ты бы помог нашим-то на крыльях. Твоих я уже определил, но они, похоже, не выгребают.

— Скоро спущусь, — согласился рыцарь. — Капитан, может, найдем какой-нибудь закуток, чтобы бурю переждать?

— Не выйдет, сэр. Буря нас поймала на открытом месте, спрятаться некуда… — Он задумался, глядя неподвижными глазами на темень, наваливающуюся сейчас на них, кажется, во все небо, от земли, еще видимой внизу, и до самого верха настолько, что и светлых облаков было уже не углядеть, только свинцово-черные тучи нависали над ними. — Это — не обычный ветер, — продолжил Виль, перекрикивая ненастье, — мнится мне, что… Кем-то это наслано на нас. Видишь, сэр, как ветер вихрями ходит, не сплошь течет, а струями поперек себя перебивается? Шквалит иногда…

Сухром ничего подобного, разумеется, не видел и ничего не понял из объяснений Виля. И тот махнул рукой раздраженно, как часто от злости поступал, и стал вглядываться вбок, а может, вверх, вот только ему баллон мешал оценить то, что происходило над ними. Наконец капитан решил:

— А пробуем мы-тось… — Дальше он заговорил по-своему, по-птичьи, и Сухром даже хлопнул его ладонью по плечу, чтобы сориентировать. Виль посмотрел на него, кивнул и закончил уже на общем языке: — Ничего, «Раскат» — крепкая посудинка, выдержит!

Рыцарю так отнюдь не казалось. Удары ветра становились все сильнее, и он, как обещал, спустился в трюм, чтобы помочь гребцам. Тут было тесно, помимо матросов, что стояли попарно на каждом из рычагов, которые нужно было вращать перед собой, в трюме оказались и Несвай с Датыром, и Плахт с Луадом. Лишь на одном из рычагов, самом близком к кормовой переборке, ворочался Сурль, уже мокрый от пота. Рыцарь стал в пару к нему.

Матрос, на удивление вымотанный за то недолгое время, что крутил тут деревянный брус, управляющий ходом крыла, ощерился. И, понимая, что рыцарь рассматривает его в коптящем свете лампы, которая отчаянно болталась, подвешенная к палубе над ними, проговорил на ужасном своем наречии:

— Вскорости, сэр, дождик забрызжет… Скупаюся заедино, гхы-ы! — Вероятно, это была шутка.

Они гребли, крутили эти вытертые до блеска рукояти рычагов, и от монотонной работы на рыцаря стала накатывать какая-то одурь, сознание уплывало, хотя он понимал, что не стоит поддаваться такому ощущению. Следовало работать, грести еще вернее, еще сильнее, если завтра они хотят увидеть рассвет…

Наконец рыцарь понял, что гнетущая обстановка подействовала и на других, кто был с ним сейчас тут, на крыльях. Он оглянулся и пересчитал по головам тех, кого видел. Тут были все шесть матросов и его команда. Он закричал:

— Луад, а капитан на палубе один остался?

— Зачем же один, сэр рыцарь? С ним Крепа, он ее на румпель поставил, она с ее силищей отлично управляется.