Игра мистера Рипли

А доктор Перье – можно ли ему доверять? Доктор Перье всегда излучал оптимизм. Хорошо, когда болезнь несерьезная, – в таком случае чувствуешь себя на пятьдесят процентов лучше, одного этого бывает достаточно, чтобы поправиться. Но Джонатан знал, что болен серьезно. У него был миелолейкоз, для которого характерно повышенное содержание лейкоцитов в костном мозге. За последние пять лет ему не меньше четырех раз делали переливание крови. И все равно он чувствовал упадок сил. Каждый раз, чувствуя слабость, он обращался к своему врачу или в больницу в Фонтенбло, чтобы ему сделали переливание крови. Доктор Перье говорил (и ему вторил один специалист в Париже), что придет время, когда состояние его резко ухудшится и переливания больше не помогут. Джонатан столько прочитал о своей болезни, что и сам это знал. Еще никому не удалось предложить способ излечения миелолейкоза. Эта болезнь убивает человека примерно за шесть-двенадцать лет или даже за шесть-восемь. Джонатан болел ею шестой год.

Джонатан отнес вилы в небольшое кирпичное строение, бывшее когда-то туалетом, а потом ставшее местом хранения садового инвентаря, и направился к дому. Поднявшись на одну ступеньку, он остановился и втянул в легкие свежий утренний воздух, подумав при этом: «Сколько еще недель мне суждено наслаждаться вот такими днями?» Он вспомнил, что и минувшей весной думал о том же. Держись, сказал он себе. Все эти шесть лет он думал о том, что не доживет до тридцати пяти. Джонатан твердой походкой поднялся по железным ступеням, думая теперь о том, что уже 8.52, а в магазине ему нужно быть в девять или чуть позже.

Симона ушла с Джорджем в ecole matemelle[3], и дом был пуст. Джонатан вымыл руки под краном, воспользовавшись при этом щеткой для овощей. Симона этого не одобрила бы, но он сразу же вымыл щетку. Еще одна раковина имелась в ванной на втором этаже. Телефон в доме отсутствовал. Первое, что он сделает, когда придет в магазин, – позвонит доктору Перье.

Джонатан прошел по улице Паруас и, свернув налево, вышел на пересекавшую ее улицу Саблон. Войдя в магазин, он набрал номер доктора Перье, который помнил наизусть.

Сестра ответила, что у доктора расписан весь день. Джонатан этого ожидал.

– Но это срочно. Я не займу много времени. У меня только один вопрос, поверьте, я обязательно должен с ним увидеться.

– Вы ощущаете слабость, мсье Треванни?

– Да, – мгновенно ответил Джонатан.

Ему назначили на полдень. В этом было что-то роковое.

Джонатан занимался изготовлением рам для картин. Он резал холсты и стекло, сколачивал рамы, выбирал подходящие из своего запаса для покупателей, которые не умели это делать сами, и – бывало это, правда, крайне редко, – покупая старые рамы на аукционе или у старьевщика, приобретал вместе с рамой и картину, которая казалась ему интересной. Почистив картину, он выставлял ее в витрину для продажи. Но это занятие не приносило прибыли. Он с трудом сводил концы с концами. Семь лет назад у него был партнер, тоже англичанин, из Манчестера. Они вместе открыли антикварный магазин в Фонтенбло, занимаясь преимущественно старьем, которое обновляли и продавали. На двоих денег не хватало, поэтому Рой оставил это дело и устроился механиком в гараже где-то под Парижем. Вскоре после этого врач в Париже сказал Джонатану то же, что говорил врач в Лондоне: «Вы подвержены анемии. Лучше проверяйтесь почаще, а от тяжелой работы воздержитесь». Со шкафов и диванов Джонатан переключился на более легкие вещи и занялся рамами для картин. Прежде чем жениться на Симоне, он сказал ей, что, возможно, не проживет и шести лет, – они повстречались, когда оба врача подтвердили, что его периодические упадки сил объясняются миелолейкозом.