Игра на чужом поле

…Как только «сто пятьдесят четвертый» коснулся бетонки, проколы пошли один за другим. Первое, что увидели все, и террористы, конечно же, тоже, — как бегут к самолету солдаты. Знакомые шинели. Автоматы Калашникова. Бандиты поняли, что их провели, и загремели первые выстрелы — пока предупредительные, в салонную переборку…

…Командир корабля передает террористам через бортпроводницу Ирину Васильеву запоздалую и уже бесполезную «подсказку» «кризисного штаба» о том, что солдаты не имеют к происходящему никакого отношения: у них свои дела, а борт ждет дозаправки. В ответ: «Не нужна дозаправка, взлетайте, иначе взорвем самолет!» Василий и Дмитрий Овечкины ломятся в пилотскую ка-

бину, бьют в дверь ногами, прикладами обрезов, стремянкой: «Если экипаж не будет подчиняться, начнем убивать пассажиров!» Террористы уже на грани психического срыва.

Тамара Жаркая еще пытается их уговорить: «Не стреляйте. Иначе взорвемся все! Сейчас подойдет заправщик». Двое бандитов хватают ее за руки и усаживают рядом с собой: «Если обманешь — пристрелим!»

Бензозаправщик действительно появился. Но террористы видели, как сидящий в заправщике офицер принялся спешно срывать с шапки кокарду, «маскируясь» уже неведомо под кого. Грохнул еще один выстрел. Пролилась первая кровь, упала первая жертва.

Все это нам рассказали потом.

В минуты, когда это происходило, мы еще летели курсом на Ленинград.

В воздухе мы и узнали, что самолет уже сел под Выборгом и что уже есть первая жертва, и нам, значит, в Ленинграде нечего делать. Командир нашей группы, тогда еще полковник, Г. Н. Зайцев в сердцах выругался. Мы все его понимали. Так спешили, уже в самолете переоделись по-боевому, мысленно прошлись по «стопятьдесятчетверке», еще раз припоминая устройство и планировку самолета — и все зря? Куда теперь? С полдороги поворачивать на Выборг?

Но тут появился командир экипажа майор. Петр Иванович Шитов и выдал нам новую вводную: взлетно-посадочная полоса в Выборге покрыта наледью; кроме того, злополучная «стопятьдесятчетверка» стоит там чуть ли не посередине бетонки — появляются, значит, проблемы с посадкой.

Наш командир еще раз отвел душу — теперь уже конкретно по адресу форс-мажорных обстоятельств и умов из «кризисного штаба».

— Идем на Пулково. Пусть они там срочно подготовят два вертолета для «подскока» на Выборг. Запаздываем еще минут на тридцать. Работать придется с ходу.

Оставалось прикинуть, как мы будем работать. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно было знать, с кем придется иметь дело. Это уже потом об Овечкиных исписали горы бумаги и даже сняли фильм. А тогда мы знали о них немного. Да, захватили, самолет. Да, у них на руках оружие и взрывное устройство, и они уже убили бортпроводницу. Овечкины — это две женщины, подростки и совсем малолетки. Одиннадцать человек. Можно ли было считать их профессионалами террора? Нас сбивали с толку эти две незнакомые нам женщины и малолетки. Нам казалось, что жесткого сопротивления мы не встретим, хотя и на добровольную сдачу тоже никто из нас не рассчитывал, понятное дело. Бесило одно: опаздываем.

Подлетая к военному аэродрому, мы услышали в эфире переговоры командира захваченного самолета с землей. Куприянов заметно нервничал. Хотя штаб то и дело выдавал ему рекомендации, командир, по сути, должен был принимать решения в одиночестве: так, извиняюсь, бестолковы были подсказки людей, собранных вместе по случаю, с учетом их не столько профессионального, сколько должностного «калибра». Еще находясь в воздухе, мы поняли: ситуация повисла на волоске. Террористов уже, как говорится, понесло — пролитая кровь сделала свое дело, — но и Куприянов, чувствовалось, вот-вот по неопытности сорвется. Он совершал одно за другим действия, противоречащие конкретной обстановке. Чувствуя нервозность командира, начинал впадать в панику экипаж.

По мнению командования военного аэродрома и «штабников», ситуация выходила из-под контроля. И они приняли решение начать штурм.

Даже сейчас, несколько лет спустя, мне трудно сказать, чем руководствовались люди из «кризисного штаба», принимая решение о штурме в момент, когда до подлета специально обученной группы оставалось не более 20 минут. Действительно ли они, потеряв самообладание, решили, что только немедленный штурм спасет жизнь заложников? Не могу отделаться от мысли, что в этом решении было еще и желание «утереть нос» столичным «профи»: всего и делов-то — самолет захватить, пацанов обезоружить…

Понимаю: кощунствую. Дай Бог, чтобы я ошибся, и об идиотском соцсоревновании ведомств никто в те минуты не думал.

На штурм пошла профессионально неподготовленная группа. У этих парней хватило мужества рискнуть собой ради спасения других. Но мужество в нашем деле — это еще не все.

Некоторые сотрудники этой штурмовой группы, как выяснилось после, не имели ни малейшего представления о том, что и как должен делать каждый, случайно оказавшись в роли «командос»; были среди них и такие, кто впервые подходил к самолету в роли «штурмовика».

Все это сказалось незамедлительно.