Игра на чужом поле

От последствий нервного потрясения Гитлера лечил профессор Теодор Морелль, который описывался современниками как шарлатан, совершенно далекий от каких-либо научных представлений о медицине. Он активно потчивал фюрера знахарскими средствами и лекарствами собственного изобретения, составленными на основе стрихнина, гормонов, беладоны, морфия и других наркотических веществ. Секрет успеха и непререкаемого авторитета Морелля объяснялся быстрым эффектом его снадобий, приняв которые, Гитлер сразу чувствовал огромный прилив сил. В течение 1943–1944 года ему ежедневно делали инъекции мореллевских «чудо-препаратов». В результате все свидетели последних дней Гитлера отмечали его опухшее лицо, поседение, сгорбленность, дрожание рук и ноги, хриплый, прерывающийся голос и тусклые глаза. В таком физическом состоянии фашистский фюрер встретил середину апреля 1945 года, когда Красная Армия начала решающее весеннее наступление.

С 15 апреля дорога из Берлина в Мюнхен была запружена автомобилями, в которых бежали гитлеровские чиновники. Об эвакуации населения никто не думал. Жители Берлина, брошенные на произвол судьбы, остались вскоре без света, воды и хлеба. Стремительный прорыв советских войск на Одере, охват, а затем окружение Берлина дивизиями Красной Армии рушили последние надежды на спасение германской столицы.

21 апреля 1945 года, после того, как первый советский снаряд разорвался у Бранденбургских ворот, Гитлер переселился в новое бомбоубежище, расположенное в саду рейхсканцелярии. Оно было самым прочным из всех, ранее построенных в Германии, — толщина потолочных бетонных перекрытий бункера достигала восьми метров. Генерал артиллерии Гельмут Вейдлинг называл это убежище целым подземным городом, в котором во время налетов авиации свободно размещались 4–5 тысяч берлинских детей из «Гитлерюгенда».

Связь бункера с внешним миром с каждым днем становилась менее надежной. В результате повреждения линий артиллерийскими снарядами прекратил работу телеграф, затем телефон, и в распоряжении ставки осталась лишь небольшая радиостанция.

Руководство боевыми операциями носило иллюзорный характер. По радио получали отрывочные донесения, причем наиболее регулярными были сообщения иностранных радиокомпаний, передававших информацию своих корреспондентов о ходе боев за Берлин. Донесения же штабов и соединений германских войск были настолько отрывочны, бессвязны и противоречивы, что делать оперативные выводы по ним было практически невозможно.

В этой ситуации Гитлер пытался еще руководить и командовать. В бункер днем и ночью приходили вызванные в ставку генералы и офицеры, непосредственные участники боев за Берлин. Приходили они растерянные и подавленные, поскольку ясно видели, что армия переживает агонию, и не верили в победу и целесообразность сопротивления. Вместо боеприпасов к ним часто прибывали тюки геббельсовских листовох «Бронированный медведь» с лозунгами «Берлин был и останется немецким! Русские никогда не вступят в Берлин!», а русские уже были в Берлине и вели бои все ближе к рейхсканцелярии.

Гитлер редко выходил к посетителям, в основном он сидел в своем кабинете в нижнем этаже бункера. Опершись локтями о стол и охватив голову руками, он часами смотрел на лежащую перед ним карту Берлина. Иногда он начинал лихорадочно чертить на ней стрелы, указывающие направление воображаемых контрударов, иногда передвигал по карте пуговицы, которые изображали несуществующие армии, корпуса, дивизии.

То, как Гитлер руководил войсками, демонстрирует случай с Вейдлингом, который в течение одних суток вначале был приговорен к расстрелу, а затем назначен командующим обороной всего Берлина.

В ставке Гитлера распространился слух — именно слух, а не сообщение, что командующий 56 танковым корпусом генерал Вейдлинг отступил под натиском советских войск западнее Берлина, создав Красной Армии возможности для нанесения главного удара. Взбешенный Гитлер отдал приказ — найти и расстрелять Вейдлинга. Узнавший об этом приказе Вейдлинг, части которого продолжали вести бои и никуда не отступали, примчался в бункер.

Когда генерала проводили к Гитлеру и он увидел своего фюрера с трясущимися руками и безумно горящими глазами, Вейдлинг решил, что пришел его смертный час. Неожиданно Гитлер вяло протянул ему руку и спросил: «Я с вами знаком? Фамилию я вашу припоминаю…» Задав несколько вопросов о положении на фронте, Гитлер начал медленно, с долгими паузами, ставить Вейдлингу боевую задачу на соединение с частями генерала Венка, в результате чего, по его замыслу, части Красной Армии были бы уничтожены вначале южнее, а затем севернее Берлина. Вытянувшийся по-солдатски Вейдлинг с изумлением слушал речь фюрера. 9-я армия Венка никак не могла оторваться от противника, части Красной Армии били ее и преследовали по пятам. Корпус Вейдлинга, которому отводилось большое место в планах Гитлера, давно уже был не корпусом, а группой разрозненных и полуразбитых подразделений.