Игра на двоих (ЛП)

Синяк на ребрах слева стал фиолетово-зеленым. Я роюсь в вещах, чтобы достать футболку посвободнее и скрыть место ушиба, а потом надеваю спортивные штаны.

Ведь бокс – это не просто мордобой, как многие думают. Это особое искусство! Заработок был маленьким, но у моего внутреннего я появился смысл в жизни.

Впоследствии, я поставил перед собой более широкие цели и стал приобретать навыки работы в скорой помощи чтобы уже наверняка иметь хоть какую-то профессию. Я освоил базовую программу курса где меня научили: пользоваться дефибриллятором, принимать роды, накладывать жгуты и повязки и делать уколы.

В итоге получилось так, что со временем я породнился с Тори и мы стали встречаться и жить как пара. Тем более, что, по мнению опытных юристов и адвокатов ни каких ежемесячных пособий и денег мне не полагалось со стороны семьи. Считалось, что всем необходимым меня уже обеспечили. В таком возрасте я должен обеспечивать себя сам.

***

Весь следующий год, я катался по городу на вызовы жертв и больных, так же зарабатывал деньги на «боях», менял приятелей, менял квартиры. Заглядывая в будущее, я видел там всё ту же тягомотину, только мне при этом на десять лет больше, и я в долгах.

Несколько месяцев скучной повседневной переписки и вот, наконец, последнее письмо от моей сестры. «Тебе нравится?» – было написано в теме письма. Элисон прислала мне своё фото с новой стрижкой: волосы каштановые, серые глаза, соблазнительная поза. Я ей даже не ответил, но оценил образ на пять с плюсом.

Я даже как дурак приобрёл последний номер журнала с её участием, где она предстает перед нами в прозрачном кружевном лифчике, а за талию её обнимает такой же красивый парень ее возраста, её любимый Марк с голым торсом.

«Люди в отчаянии, они готовы на всё», вот что я написал ей.

– Ну сколько можно Дилан? В които веки ты не знаешь, что происходит в её жизни, и тебе уже неймется ей написать.

Я обиженно замер, не донеся вилку до рта.

– Я и не лезу, – пробормотал я, и мне вдруг захотелось уйти.

Я отложил салфетку и встал из-за стола. Я собрался отнести тарелку на кухню, как вдруг Тори проговорила:

– Знаешь, что я поняла за всё то время, пока мы вместе, что ты не можешь ни дня без Элис, – это было сказано резко, грубо. – Такое ощущение что весь твой мир вращается только вокруг её. Тебя не интересуют деньги, тебя не интересуют удовольствия, тебя ничего не интересует, кроме её!

– Мы вместе выросли, разошлись, вот и всё! – парировал я тоном человека, которому теперь терять уже нечего.

Так, собственно, и было. Остались лишь воспоминания, радости, взлеты и падения.

Никто из нас не проронил ни слова, а потом Тори встала и вышла из комнаты.

Я так и остался стоять с тарелкой в руках. Мне стало неприятно не из-за внезапного обвинения, а изза того, каким взглядом она меня наградила перед уходом. В этом взгляде читалась глубокая, полная презрения неприязнь. Я присел на секунду, а потом, словно в попытке отряхнуть с себя её слова, резко встал и направился снова на кухню.

Ейто никогда не приходилось страдать от её душераздирающего плача, если она не хотела идти в свою комнату, и выяснять причину слез, когда она не могла внятно объяснить бабушке, почему боится заводить новых друзей. Ей не приходилось выбирать с ней детские кружки, посещать детские праздники, справляться с ночными кошмарами после внезапной потери родителей. Что она могла знать об этом? Я налил себе бокал алого вина, и гнев поутих. Никто не мог этого знать, никто, только мы с сестрой.

Не хочу отпускать сейчас Тори. С ней моя жизнь приобрела совершенно другой оттенок. Она само благоразумие, а это то что нужно в моей и без того скучной жизни.

Хотя Тори уже не раз пыталась меня откинуть в сторону. Девушка со мной вместе: работает, живет, разговаривает, смеётся. Но иногда, в те редкие моменты, которые мы никогда не обсуждаем, поздно, поздно ночью, наедине со мною она плачет.

Лежит в постели, обвившись вокруг меня, согревая своим теплом. Ее руки в моих волосах и дыхание на шее и слезы.

Я обиделся, узнав, что я больше ей не нужен после реабилитации. Но я не могу назвать себя неблагодарным. Я ценю всё то что, Тори для меня сделала. А сделала очень много. Пожалуй, слишком много.

Лучше сейчас попросить прощение. Честно говоря, это из-за меня она несчастна. Я виноват, что в итоге она со мной и одновременно без меня.

– Похоже, мне нужна твоя помощь, зайка. – говорю я, пытаясь улыбаться.

– Это не с наркотиками связано надеюсь? – спрашивает она, усмехаясь.

– Мы ведь вели себя как хорошие мальчики, а?

– Нет, нет, нет, это здесь совсем ни при чем. Сейчас у нас проблемы поважнее.

Я натужно улыбаюсь и хватаюсь за её руку.

– Ты моя единственная подруга, и в данный момент самый родной человек. И никакая сестра или кто-либо другой с тобой не сравнится. Ты лучше всех вместе взятых Тори Райт! – с гордостью сообщаю я.