Игра на двоих (СИ)

Мне не хотелось, чтобы Хеймитч узнал о моем присутствии. Но вскоре я поняла, что прятаться вовсе не обязательно. Ментор не заметил бы меня, даже если бы я встала у него за спиной и позвала его по имени. В тот момент Эбернети выглядел так, будто его ничуть не интересует, что происходит вокруг. Однако гораздо более удивительным было другое. В самом менторе что-то изменилось. Из взгляда темно-серых глаз исчез стальной холод, глубокие морщины, пересекающие лоб и придающие лицу привычное мрачное выражение, разгладились, губы изогнулись в причудливом подобии мечтательной улыбки. Длинные волосы, вечно падающие на глаза, были связаны в низкий хвост, чтобы позволить их обладателю ясно видеть и слышать инструмент. Весь облик мужчины был словно пропитан вдохновением. Он напоминал сумасшедшего гения, сосредоточившего весь разум и все силы на известном одному ему грандиозном плане то ли по изобретению эликсира бессмертия, то ли по уничтожению мира. Но, в отличие от безумца, сравнение с которым отчего-то первым пришло мне на ум, Хеймитч не собирался создавать или разрушать. Он просто играл. Без нот. Все, что приходило на ум, все, что спустя долгие годы помнили руки. Играл, выплескивая эмоции и выворачивая наизнанку свою сущность.

Длинные тонкие пальцы летали по черно-белым клавишам, почти не касаясь их. Однако сила звука, исходящего из самых недр инструмента, не оставляла сомнений в том, с какой страстью играл мужчина, пусть это и не было заметно на первый взгляд.

Стоило мне прислушаться и поймать ритм, как в плен попала и я. Весь мир перестал существовать. Осталась лишь музыка. Она окутывала собой все, до чего могла дотянуться. Всех, кого могла тронуть. Каждого, кто готов был слушать и слышать ее и следовать за ней. Высокие ноты сменяли низкие, мажорная мелодия приходила на смену минорной, громкие аккорды уступали место тихим, но не менее мелодичным одиночным звукам.

Даже когда ментор закончил, его руки так и продолжали покоиться на затихших клавишах, словно не желая разрывать священную связь, возникшую между инструментом и музыкантом. Я так же тихо подошла, присела рядом и молча взглянула на мужчину. В его глазах читалась тревога. Он выглядел как никогда уязвимым.

- Это мой секрет, - прошептал мужчина, не отрывая взгляда от собственных рук.

- Я сохраню его, - тоже шепотом ответила я, опустив глаза и кончиком пальца коснувшись белой клавиши, блестевшей в свете настольной лампы. Приятный звук - глубокий и насыщенный. Подумав пару секунд, я добавила:

- При одном условии.

Темно-серые глаза уставились на меня, а светлые брови взлетели вверх.

- Ты научишь меня.

По лицу ментора пробежала тень удовольствия.

- Я уже перестал надеяться, что ты попросишь меня о чем-то. Что сама проявишь интерес.

- Могу передумать, - предупредила я.

Ментор засмеялся, прижал подопечную к себе и ответил:

- Конечно, детка. Я же обещал научить тебя всему, что знаю сам.

Я снова посмотрела на него, но на тот раз не смогла отвести взгляд так скоро, надеясь поймать и запомнить каждое из чувств, отражавшихся в серых глазах. Слегка наклонившись, Хеймитч коснулся моих губ, но быстро отстранился и продолжил играть. Как всегда. Единственное, что изменилось - мелодия стала более эмоциональной и гармоничной.

Его прикосновения столь мимолетны, что порой я даже не успеваю ответить. Хеймитч не так уж часто позволяет себе переходить определенную черту, боясь, по его же собственным словам, потерять контроль над собой. Но мне не страшно. И чем реже такие моменты, тем ценнее для меня каждый из них.

Той ночью в лесу Хеймитч сказал, что не хочет спешить. Игры закончились, нам ничто не угрожает. Боюсь, ты не прав, ментор. Сам ведь повторяешь, что Арена - это только начало. Что те, кого Капитолий заключает в своих объятия, остаются в них навсегда. Я не решилась возразить ему, понимая, что все его слова - не более, чем попытка успокоить подопечную, не допустить появления новых страхов и, как следствие, кошмаров.

Теперь мы еще реже выходим из дома. На улице все холоднее, зима вступила в свои законные права, окутав весь Дистрикт ледяным покровом. Но мы не замерзаем: нас согревает огонь в камине и бессонные ночи, проведенные за книгами или старым инструментом.

Снова ловлю себя на мысли о том, как плохо знаю Хеймитча: он оказывается удивительно многогранной личностью.

- Я все время открываю в тебе что-то новое. Сколько еще тайн ты скрываешь? - порой в шутку спрашиваю я.

- Бесконечность, детка, - каждый раз повторяет ментор. - И она готова раскрыться только перед тобой.

Он словно еще одна книга, которую я откопала на полках библиотеки. Язык, которым она написана, невероятно сложен, но сюжет настолько захватывающий, что я готова на все, лишь бы дочитать ее до конца.

Ментор все же учит меня играть на фортепиано. Ему неинтересна теория, а потому, только он замечает меня в библиотеке с учебником в руках, как пыльная книга летит обратно на полку, а я возвращаюсь в кабинет, чтобы осваивать нотную грамоту на практике.