Игра на эшафоте

– И ты туда же? Доминиарх говорил о ней.

– Да. Стоило ей вылезти на Свет Божий, начались эти несчастья. Необходимо убрать её из дворца! Постарайся отыскать способ этого добиться, пока яд богохульства не отравил всё вокруг. Ради этого помирись с отцом. Нет, погоди! – Мирн протестующе поднял руку и с трудом встал с кровати. – Я рад был повидать тебя перед смертью, Алексарх. Я много в тебя вложил и верю, что ты мог бы стать достойным правителем, но чтобы твой отец разглядел твои достоинства, не вставай у него на пути. И не приходи завтра на казнь!

– Я приду, – настойчиво и горячо заявил Алексарх. – Не проси меня прятаться!

– Тогда дай мне силу пройти через последние минуты с надеждой, что ты продолжишь моё дело.

– Я не забуду твоих заветов, друг мой. Прощай!

– Прощай, Алексарх. Я благословляю тебя!

Когда железные двери захлопнулись за спиной, Алекс бросился бежать по ступенькам, не разбирая дороги. Он не помнил, как оказался в своих комнатах, откуда не выходил весь вечер, оплакивая ещё живого мертвеца.

***

Плаха, установленная на эшафоте, торчала как одинокий зуб во рту; палач осматривал отточенный топор, словно ища дефекты. Рик промёрз в подбитой мехом куртке, но уйти с Волхидской площади не желал. Он видел белого как снег Алексарха с покрасневшими глазами – принц обычно держался от казней подальше. Сегодня ему придётся нелегко, однако Рик на его месте тоже любой ценой проводил бы наставника в последний путь.

Король на казнь не прибыл – зеваки разочарованно переговаривались на эту тему, разглядывая других знатных господ. Среди присутствовавших были Холлард Ривенхед и Энгус Краск на лошадях – они держались в стороне, словно просто проезжали мимо. Большинство же знатных семей предпочли проигнорировать казнь бывшего королевского фаворита. Только барон Ворнхолм, занявший место Мирна во главе Судебной Палаты, стоял у эшафота, наблюдая за действиями палача.

Рик вспомнил, как Мирн когда-то приказал казнить Самуила-Данника, но сейчас он был не в силах злорадствовать. Смерть уравнивала всех – и еретиков, и преданных эктариан.

«А есть ли вообще разница?» – цинично подумал Рик. Сначала эктариане жгли книги зарианцев, потом еретики – книги и иконы эктариан, и все с верой в свою правоту рьяно убивали друг друга.

За последние месяцы Рик много думал о различиях между эктарианами и зарианцами, об истине и лжи. Он боялся делиться соображениями с кем-то – вдруг это просто наивный бред и невежество? Ему часто начинало казаться, что все эти различия люди придумали ради обогащения и наживы. Ведь Бог у всех один, все чтут Декамартион, все читают одни книги, пусть и на разных языках, так почему надо убивать ради веры? Одной и той же веры. Рик был уверен, что Сильвестр с лёгкостью разбил бы его доводы, Мирн назвал бы еретиком, но не мог же он совсем не думать? Вот одни верили, что Райгард тиран и злодей, заслуживший смерть, другие называли его достойным королём и оплакивали. Разве и те, и другие заслуживали смерти? Рик покачал головой. Он старался избегать таких мыслей, хотя они всё чаще приходили сами.

Рик пытался отыскать ответы в книгах – во время поездок по монастырям читал и эктарианские трактаты, и зарианские. Никогда раньше он не читал так много книг – в детстве он любил лёгкие и весёлые рассказы о героях и богах, описания сражений. Конечно, он знал Декамартион и эктарианские священные книги. Вера и церковь были настолько безусловными, что ему в голову не приходило сомневаться в общепризнанных догматах, искать причины, почему другим они кажутся неверными, даже опасными. Айварих перевернул все его представления о мире. Рик, как и многие другие, пытался разобраться, правильно ли король поступил и к чему это приведёт. Пока это привело к разорению и разграблению монастырей, захвату их земель, увеличению числа нищих и бродяг, в которых превращались не только монахи и монашки, но и все, кто обслуживал огромные монастырские дворы. Ну и, разумеется, это привело к тому, что прежние советники и друзья короля превратились во врагов, и он избавлялся от них без колебаний.

Мирн взошёл на эшафот. Палач не стал терять времени: он попросил снять плащ и после знака Ворнхолма подвёл Мирна к плахе. Обычно приговорённому давали последнее слово – Мирну запретили его произносить. Он что-то сказал палачу, пар от его последних слов быстро растворился в морозном воздухе. В толпе раздавались отдельные голоса поддержки, в целом же зеваки вели себя сдержанно. Алексарх промолчал – Рик видел, что он напряжён, его лицо сморщилось от горя и холода, хотя глаза оставались сухими.

Сзади послышался женский голос:

– Да начинай уже, дармоед!

На его обладательницу зашикали со всех сторон. Рик недовольно обернулся и увидел старую знакомую – жену Тимака, правда, без дочек. Худосочный Тимак стоял рядом и шумно дышал, не сводя сверкающих как льдинки бледных глаз с эшафота. Пар из его рта вырывался с такой силой, словно у него внутри не лёгкие, а кузнечные мехи. Рик с отвращением отвернулся.