Игра на грани фола

– Открылись новые обстоятельства по вашему делу, – глядя куда-то мимо Глеба, сказал он. – Получена оперативная информация на гражданина Охримова. Он и его покойный приятель Шелепов состояли в бандитской группировке братьев Аникеевых. Вернее, это Шепелев состоял, а Охримов и сейчас, как это говорится, ходит под братьями. Так вот, выяснено, что между Охримовым и Шелеповым отношения были далеко не дружеские. Они враждовали, затем вроде как помирились. И примирение отправились обмывать в ресторан «Престиж», где и встретились с вами.

– Это называется «встреча»?.. – невесело усмехнулся Глеб. – Я вас очень внимательно выслушал. Теперь вы мне объясните, зачем вы мне все это рассказали?

– А затем, что у Охримова был мотив убить Шелепова. И он мог это сделать. Так что, возможно, ваш адвокат был прав. Охримов мог очнуться, свернуть шею своему дружку и снова лечь на пол, изображая бессознательное состояние. В общем, повторяю: обстоятельства дела изменились. И вот постановление прокурора. Вы продолжаете проходить по делу в качестве обвиняемого, но мера пресечения изменена на подписку о невыезде. Теперь вам должно быть понятно, почему вас не переведут в другую камеру. Вы можете возвращаться домой.

– Прямо сейчас?

За полмесяца, проведенных в тюрьме, Глеб уже всерьез начал сомневаться в скорой свободе. И тут на тебе, его выпускают из-под стражи. В это верилось с трудом.

– Прямо сейчас, – кивнул Елисеев.

– И в камеру я могу даже не возвращаться?

– Но вам же нужно забрать свои вещи.

– Ну уж нет, свои вещи я оставлю там.

Есть такая примета: если ты забираешь вещи из камеры, значит, ты туда скоро вернешься. А Глебу вовсе не хотелось возвращаться в тюрьму. А потом – какие у него там вещи. Мыльно-рыльные принадлежности, полотенце, тапочки, какая-то канцелярская мелочовка. Спортивный костюм, кроссовки, куртка на нем. Документы, деньги и мобильник он получит у дежурного. И все, прощай, немытая братва!

– Собственно, я приехал сюда только для того, чтобы сообщить вам это приятное известие, – натянуто улыбнулся следователь. – Больше меня здесь ничто не держит, и я могу возвращаться домой, в смысле в прокуратуру... Вас никто не встречает, поэтому вы можете поехать со мной. Я на машине, а Равенск, можно сказать, мне по пути.

На улице бушевала весна. Глеб с упоением вдохнул полной грудью свежий, ароматный воздух. Если бы он был виноделом, первый свой винный букет он бы назвал «Запах свободы». Ничто не пьянит человека так, как долгожданная свобода.

Елисеев пригласил его в свою «восьмерку». Машина не старая – лет пять от роду. Двигатель чахоткой не болеет, ход легкий, быстрый. Глебу казалось, будто он не едет, а летит. Захотелось поскорее добраться до своей «девятки», забрать Алику и уехать куда-нибудь далеко-далеко. Закатиться бы дня на три на какую-нибудь базу отдыха...

Впрочем, пребывание на базе ему гарантировано. Кормильцев запрет его как минимум на неделю, чтобы он поскорей набрал форму. Ну и пусть запирает. Лучше умирать от усталости на футбольном поле, чем отлеживать бока на тюремных нарах.

– Ты про братьев Аникеевых что-нибудь слышал? – спросил Елисеев.

Он обращался к нему на «ты». Значит, беседа неофициальная.

– Не слышал и слышать не хочу. А что?

– Аникеевы – опасные люди, вот что, – сказал капитан. – Их группировка контролирует весь Тульевский район. А это километров двадцать-тридцать от Равенска.

– Ну и фиг с ним.

– Боюсь, пофигизм твой здесь не совсем уместен. Дело в том, что группировка Аникеева достаточно большая, по оперативным данным, что-то около пятидесяти активных членов...

– Члены, да еще активные. Да, это, конечно, страшно. Особенно, если они еще и вибрирующие...

– Напрасно иронизируешь, Орлов. Все очень серьезно. Если Аникеевы узнают, что тебя выпустили, могут возникнуть неприятности. Эти бандиты – беспредельщики по своей сути. А потом, они считают, что это ты убил Шелепова. Могут отомстить. А возможности у них для этого есть... Ну как, теперь весело?

– Если честно, не очень... Только про неприятности думать как-то не очень хочется...

– Мне тоже. Но сама жизнь наводит на такие вот печальные размышления. Я, например, считаю, что тебе было бы лучше остаться под стражей. Так безопасней.

Глеб с недоумением посмотрел на капитана. К чему это он клонит?

– Ну уж нет, лучше под пулями ходить, чем жить в тюремной мерзости. А потом, вы же знаете, меня почти приговорили.

– Но есть же «бэсная» камера. Там бы тебя никто не тронул.

– А почему я не попал туда сразу?

У Глеба сложилось впечатление, будто Елисеев нарочно запугивает его братьями-злодеями, чтобы выгородить себя. Мол, он такой хороший и Глеба держал в заточении только из благих побуждений. Так ему и поверили...

– Так получилось, – замялся следователь.

– Ну, получилось так получилось, – усмехнулся Глеб.

Сейчас ему не хотелось никого винить в своих бедах.

– Главное, что я на свободе.

– Чего бы я не очень хотел, – продолжал гнуть свое капитан. – Но был звонок сверху...

– Откуда?

– Из Генпрокуратуры... Кто-то очень высокий проявил о тебе заботу.