Игра на одевание

Стоя на балконе неподалеку от двери в аудиторию, где, согласно расписанию, должен был проходить семинар Анны Миль, Гуров следил за студентами, наводнившими украшенный к Хеллоуину холл. У заплетенного похожей на сахарную вату паутиной окна первокурсницы в медицинских халатах с как бы кровавыми брызгами раздавали страждущим конфеты в виде воспаленных глазных яблок и жутковатые пробирки, в которых плескался томатный сок. Гуров взял одну пробирку и на всякий случай спросил, где деканат, представившись вызванным из-за задолженностей ленивой дочери отцом.

Он стоял в эпицентре ряженой и раскрашенной толпы с рюкзаками, в которой казалось, что вся нечисть вдруг решила получить диплом. Сквозь нее протискивалась девушка, которая сразу привлекла внимание Гурова. Девятнадцатилетняя Саша Попова не только училась у Анны Игоревны Миль, но и идеально соответствовала виктимологии неуловимого Остряка: невысокая, миниатюрная шатенка с шоколадной россыпью веснушек на бледном лице.

Пока она поднималась по лестнице, толпа в холле рассосалась по аудиториям. Большая перемена закончилась, и коллеги Миль начали свои пары вовремя.

Гуров не был удивлен. Проведя раннее утро в Парке Победы, он изучил паблики в соцсетях, где студенты обсуждали преподавателей или выкладывали фразы, подслушанные в ИФиЖ.

Оказалось, в Институте филологии и журналистики Анна Игоревна славилась интересными лекциями, нетерпимостью к болтовне на задних партах и тонким юмором. Ее любили за умение объяснить на пальцах самый сложный материал и увлечь историями, оживляющими самую скучную тему.

Коммуникационные эволюции в ее рассказах мелькали перед глазами студентов, как пугающие тени на стене из сказки в мультфильме про домовенка Кузю. Пиктограммы рассказывали истории, хранимые пещерой Шове. Зоолог-любитель Тимоти Тредуэлл безоглядно гиб в Медвежьем лабиринте безучастных к людской боли зоокоммуникаций. Создание кириллической азбуки представлялось в ее рассказах большей тайной, чем «Код да Винчи». И совсем рядом, на поверхности, лежала разгадка кода «Энигмы», изменившая итог войны.

Анну Игоревну слушали, раскрыв рты. Именно на ее лекциях даже коллеги с удивлением ощущали ту самую, внимающую рассказчику, как в древности, благоговейную тишину.

В общем, студенты писали, что это стоит ее бесконечных опозданий на занятия. Судя по их переписке, она всегда влетала в корпус на пятнадцать минут позже, но неизменно успевала «разжевать» слушателям увлекательный, сложный и порой пугающий материал.

* * *

В коридоре осталось пять человек. Две опоздавшие в соседнюю аудиторию девушки пробежали между ними, кокетливо глядя на самого рослого и спортивного парня в группе.

– Викусь, привет! – крикнули они стоявшей рядом с ним девушке в дорогом пуховике.

– А ты популярен, – шепнула парню девица.

«Где мои семнадцать лет?» – оценив ее красоту, подумал Гуров. Внезапно его внимание привлек бледный и нервный парень, расхаживающий по проходу и сжимающий в руке телефон. Глядя на него, Лев Иванович вспомнил отчет Ильи: согласно данным из университетского медпункта, семинар Миль «Слово трикстера» посещал двадцатилетний Сеня Кононов, у которого в три года обнаружили диабет.

– Сколько раз повторять? Инсулин в норме! Дела в норме! Я в норме! Мамуль, все нормуль. Дай я уже спокойно лекцию повторю? – Синеглазый брюнет Сеня буквально тонул в широченном черном пальто с массивными плечами. Его острым скулам могла позавидовать любая голливудская дива. Полноватые губы и тонкий подбородок придавали лицу юноши романтичный и очень богемный вид.

– Гринечка-а, ты мне нужен! – произнесла нараспев Вика Нечаева, игриво приподняв длинную бровь, как Анджелина Джоли. Дьявольские красные рожки, усыпанные стразами, как нельзя лучше шли ее правильному, немного смуглому, будто сияющему лицу. Гурова поразило, что в ее внешности будто и правда была какая-то чертовщина. За ее живым лицом, игравшими каштаново-рыжей копной волос изящными руками, «стрельбой» нахальными сапфировыми глазами хотелось наблюдать. В юности при встрече с такой девушкой хочется сразу капитулировать и смириться, что отныне бесконечное восхищение этой девушкой будет твоей судьбой.

Судя по тому, как красавчик, звезда университетской футбольной команды, двадцатилетний Гриша Долгов бросился помогать ей снимать сумки с карнавальными костюмами с подоконника, он стал смиренным оруженосцем еще на первом курсе. Судя по болезненной гримасе увидевшей это Саши Поповой, которая как раз появилась в коридоре, она сгорала от ревности с того же времени. Судя по тому, как обнимавшиеся у окна Лена Рогачева и Костя Нилов не обращали на происходящее вокруг ни малейшего внимания, их любовь была взаимна, романтична и крепка.

Гуров невольно позавидовал им. Его отношение к женщинам было таким же, как к свидетелям по делу. Его сестра, ставшая HR-менеджером, говорила, что брату нужно было делать карьеру на ее поприще, потому что никто так часто, как он, не говорит девушкам: «Спасибо. Мы вам позвоним».

От саднящих мыслей об одиночестве его отвлекли слова Вики: