Игра на повышение

С этого момента мои мысли наконец заработали в нужном направлении. Я написал письмо Григорянскому, встретился с царевичем Алешкой, который с самым мрачным видом поведал мне о бурной сцене, приключившейся вчерашним вечером между ним и его венценосным родителем и завершившейся абсолютно безрезультатно.

– Алешка, прошу тебя, добейся назначении другого командующего, – попросил я младшего царевича, – добейся, чтобы послали тебя или Григорянского. Боюсь, что этот Пчелинцев дров наломает!

Алексей пообещал сделать все от него зависящее, но оказалось, что генерал Пчелинцев утром того же дня выехал в Корбинский край. Что ж, на все воля господа, будь что будет.

Наведавшись последовательно к Бурову и Ольшанскому, я дал им последние наставления. В основном они заключались в том, чтобы до последнего стараться не отступать от намеченных нами планов, всячески пытаясь дождаться выздоровления наследника престола – слава богу, это событие уже было не за горами.

Встречаться с государем я не стал, лишь письменно испросил позволения набрать из солдат-добровольцев сводный батальон для отправки со мной в Новый Свет. Царь-батюшка не отказал, и в рекордные три дня люди были завербованы в основном из числа служащих Белогорских полков.

В итоге в отмеренный мне срок сборы не уложились, но никто меня подталкивать в спину не решился, и в Южноморске мы грузились на корабли только на двенадцатый день после исторической аудиенции у государя.

Однако воспрял духом я ненадолго. Как только закончилась активная фаза приготовлений, мысли мои вновь и вновь стали возвращаться к разговору с нашим монархом и спровоцированной им ситуации. Да и ошибкой было бы сказать, будто я хоть на время сумел отделаться от этих мыслей. На самом деле никуда они не девались, просто оказались временно задвинуты на задний план насущными проблемами. Так что в день погрузки в порту Южноморска на два больших торговых судна «Восток» и «Морская птица» настроение мое было уже прямо противоположно установившейся на юге страны прекрасной майской погоде.

А при отплытии я долго стоял на корме «Востока», с тоской глядя на удаляющийся берег страны, успевшей мне полюбиться, несмотря на неприятности последних дней. Впрочем, неприятности случались здесь со мною и ранее, но хороших событий было значительно больше, потому и столь грустно было прощаться с новой родиной. Жаль, безумно жаль. Ведь я мог сделать ее еще лучше, еще сильнее. А теперь остается надеяться только на выздоровление Федора, поскольку лучшее, что могла сделать фактически пришедшая сейчас к власти группа друзей детства правящего монарха, – так это просто ничего не трогать, позволяя делам идти самотеком. Но что-то мне подсказывает, что эти дилетанты, возомнившие себя государственными деятелями, поспешат всюду засунуть свой нос и все испортят. Ах, почему я ничего не смыслю в медицине? Как хорошо было бы ускорить выздоровление старшего царевича. Без него нам всем просто беда.

10

Погода начала портиться уже к обеду, а ночью разыгрался самый настоящий шторм. И хотя опытные мореплаватели утверждали, что ничего страшного не происходит, мол, самый обычный средний шторм, но нам этого вполне хватило, чтобы проникнуться особой любовью к морским путешествиям. Хорошо еще, что маленький Павлуша заснул несмотря ни на что, нам же с Натали такая роскошь, как сон, оказалась недоступна.

Корабль швыряло по волнам, пол каюты ходил из стороны в сторону, каркас и обшивка судна немилосердно стонали и трещали, ежеминутно заставляя задумываться о тщетности человеческого бытия и мечтать ощутить твердую землю под ногами. Какая жалость, что до Рунгазеи невозможно добраться по суше! А уж о том, что плыть до Нового Света придется почти месяц, думать вообще не хотелось.

Слава богу, что к утру волнение на море улеглось, и только тогда нам удалось заснуть. Разбудил меня уже ближе к полудню настойчивый стук в дверь каюты.

– Михаил Васильевич, проснитесь, Михаил Васильевич! – голос у Игната был встревоженный.

– Не кричи! – хрипло проворчал я, спеша к выходу, чтобы мой бесцеремонный телохранитель не успел перебудить всю мою семью. – Что случилось? На завтрак опаздываю?

– Скажете тоже, – обиженно протянул Лукьянов, – капитан вас просит подняться на мостик, корабли какие-то за нами увязались.

Не было печали! Мало нам шторма, еще корабли какие-то принесло дурным ветром! И что-то мне подсказывает, что корабли это не наши, а значит, фрадштадтские. Просто потому, что шансы встретить в этих местах корабли других держав ничтожно малы.

– Доброе утро, Петр Михайлович! – поприветствовал я капитана Рагозина спустя пять минут, уже одевшись и наскоро приведя себя в более-менее пристойный вид.

– Добрый день, ваше сиятельство, – улыбнулся Рагозин, но улыбка не задержалась на его лице дольше пары мгновений, быстро уступив место выражению крайней озабоченности.

– Что тут у нас?