Игра на своем поле

В конце главной улицы Лили свернула в сторону и поехала мимо железнодорожной станции, где даже в столь поздний час не затихала жизнь: перрон был залит ярким светом, на путях шипели паровозы – их лязг и тяжелая стальная поступь пробудили в Чарльзе неясные, отрывочные воспоминания, наполненные томительной вокзальной скукой и тоской. Проехав еще несколько кварталов, они заметили на углу мигающую неоновую вывеску закусочной Ника, занимавшей большое деревянное здание на незастроенной стороне улицы. На другой стороне высились глухие стены пакгаузов, а дальше тянулись пустыри с высокими горами угля. Это сиротливое здание напомнило Чарльзу «потемкинскую деревню» или театральную декорацию, за которой нет ничего подлинного: одни стойки и подпорки, кругом слоняются без дела бутафоры, да несколько актеров и актрис нервно ожидают вызова на сцену и, быть может, никогда не дождутся. У этой декорации был явно зловещий вид.

– Вам ни в коем случае не надо было сюда приезжать, – сказал Чарльз, когда Лили выключила мотор. – Я не могу оставить вас на улице, и мне очень не хочется вести вас туда. Пожалуйста, не смотрите там ни на кого и воздержитесь от замечаний. Это, вероятно, какой-нибудь притон, но нам до этого нет дела. И, дорогая, постарайтесь не слишком бросаться в глаза. Вы такая красавица!

– Чарльз, – улыбнулась она, – вы опасаетесь за мою добродетель?

– Между прочим, да. Вообще я не знаю, достигнем ли мы чего-нибудь. Ведь они могут просто послать меня к дьяволу! Так или иначе, это моя последняя попытка помочь вашему дружку. А уж потом пускай думает сам за себя. Я буду поступать так же, – добавил он, решительно взглянув ей в глаза.

– Дорогой, вы меня пугаете! – Она отшатнулась в притворном ужасе. – Кстати, прошу не называть его моим дружком. Вы все так серьезно воспринимаете, профессор, и вообще вы такой благонамеренный!

– Как это ни глупо, но мой профессорский титул за то время, что я находился у моего коллеги, стал почти пустой формальностью. Но об этом я вам расскажу потом. Давайте покончим раньше с этим делом.

В закусочной было жарко и душно – тепло исходило от круглой старинной печки в углу, и это придавало помещению домашний уют. Но Чарльз уже инстинктивно приготовился вступить в гнездо порока, и даже самые невинные предметы обстановки, а уж тем более – люди, заставляли его хмуриться: например, два старика в фуражках железнодорожников, играющие в шашки. Шашки! Камуфляж, конечно! И форменные фуражки – тоже! Подготовленному человеку все это нетрудно раскусить. А вон те трое мальчишек в черных кожаных куртках за стойкой бара – наверняка малолетние преступники, если не бывалые бандиты! А эта парочка старух, потягивающих пиво за столиком с газетами, – небось свободные от занятий проститутки. Или нет, староваты, решил Чарльз, поглядев еще раз, значит, сводни, причем второразрядные. Ну и прочие…

Разумеется, все в зале обратили внимание на вновь прибывших, а кто-то даже присвистнул, и, возможно, не только по адресу Лили, но и Чарльза.

Они подошли к стойке, тоже имевшей какой-то полудомашний вид – не то бар, не то буфет с кофейными автоматами, черствыми пончиками под стеклянными колпаками и меню, торчавшим между солонкой и перечницей. Буфетчик, которому они порядка ради заказали напитки, смахивал на учителя – у него было тонкое усталое лицо, на носу пенсне. Оно все время сползало с переносицы, и он то и дело машинально водружал его на место и поэтому был вынужден орудовать за стойкой лишь одной рукой. Он был в обычном костюме, без белой куртки и даже без передника.

– Мы пришли повидаться с Максом, – сказал Чарльз, когда им подали стаканы. Он был доволен, что сумел произнести конспиративную фразу как бы невзначай, и даже подумал, что это должно придать ему вес в глазах трех молодцов, стоявших рядом.

– Он там, в комнате за кухней, – буфетчик махнул рукой. – Можете пройти, но только вы один, – добавил он, заметив, что Чарльз берет Лили за локоть.

– А-а! – Чарльз растерянно остановился. Он боялся оскорбить этих людей, очень опасных, по всей вероятности, показав им столь откровенно, что они – неподходящее общество для воспитанной девушки; а впрочем, ничего с ней не случится! Он поглядел на Лили.

– Оставайтесь здесь! Ни на кого не смотрите и ничего больше не заказывайте, – добавил он шепотом, – этот стакан допейте – и все.

Она довольно беспечно улыбнулась – улыбка была ей к лицу, но не внушала доверия, и все-таки Чарльз должен был покинуть ее.