Игра на выбывание

– А почему обратились именно к тебе? Насколько знаю, ты перебираешь бумажки в отделе экономических преступлений. И вообще, при каких обстоятельствах тебе задавали вопросы? Отправили электронное письмо? Позвонили? Или коллеги в столовой сплетни собирали?

– Нет…

– Я не дурак, Сэм. Не успел съездить в суд и в тюрьму, а ты уже в курсе. Хотя не понимаю, какое отношение ты имеешь к делу Бэгли. Что происходит? Твоих коллег обеспокоило, что его адвокат – я? Мой блестящий послужной список вызывает у них опасения?

– Хватит выпендриваться.

– Или в деле есть нечто такое, что следует скрывать?

– Теперь глупости говоришь ты. Просто кто-то сказал, что Ронни сменил адвоката, вот и все. Каждому известно, что ты мой брат. Ребята любят подшучивать на эту тему.

Джо не ответил. Значит, признаваться Сэм не намерен.

– Не понимаю, как ты можешь браться за такое дело, – наконец произнес брат.

– Если правильно угадал, куда ты клонишь, эту тему мы уже обсуждали.

– И все-таки. Ты защищаешь убийц, насильников, грабителей, мошенников. Не понимаю, как ты по ночам спишь? Из-за тебя все эти подонки бродят на свободе.

Джо закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Этот вопрос ему давно надоел. Всем адвокатам постоянно приходится его слышать, и особенно часто – от полицейских. Джо всегда отвечал по-разному – смотря кто спрашивал. Иногда говорил правду: объяснял, что справедливый суд, где представлены позиции обеих сторон, – первый признак цивилизованного общества. Что бы ни делал Джо, если весомые доказательства вины налицо, преступник окажется за решеткой. Все они, и полиция в том числе, следуют установленным правилам, которые призваны поддерживать порядок. А если Джо хотелось шокировать собеседника, он заявлял, что состязаться с правосудием весело, а остальное ему до лампочки. Но на самом деле Джо так не считал. Иногда, думая о своих подзащитных, он и впрямь не мог заснуть. Ему стыдно было проходить мимо членов семьи жертвы, когда убийца выходил на свободу оправданным. Как бы Джо ни старался, большинство его клиентов в конце концов скатывались на самое дно и теряли свободу. Но Сэму все это говорить нельзя было.

– Ты имел в виду – как я могу защищать убийцу после того, что случилось с Элли? – спросил Джо, вспоминая тот день пятнадцать лет назад. Вот он сидит в окружении открыток, в гостиной натянуты гирлянды с цифрой «18», а потом приезжает полиция, и мама разражается рыданиями.

– Между прочим, тот, кто это сделал, до сих пор на свободе, – заметил Сэм, барабаня пальцами по столику – верный признак, что брат пришел в сильное волнение. – А когда убийцу поймают, он наймет кого-то вроде тебя, чтобы уйти от ответственности.

Джо промолчал. Свои секреты он хранил пятнадцать лет, и сейчас уже слишком поздно что-то менять. Джо отпил еще глоток вина, на этот раз – побольше.

– Я не обязан перед тобой оправдываться, – парировал он. – Думай что хочешь, а я просто помогаю людям.

– Что бы сказал папа, будь он жив?

Джо повернулся к брату. Во взгляде блеснул гнев.

– Тебя не учили, что нечестно бить ниже пояса?

Сэм молча уставился в пол, и Джо прибавил:

– По-моему, тебе пора.

– Мы что, не можем вместе выпить в твой день рождения?

– Ты не за этим пришел.

Сэм бросил на брата суровый взгляд:

– Хорошо, если хочешь, я уйду.

Джо упорно не сводил глаз с канала, а Сэм отодвинул стул.

– Не забывай о семье, – проговорил он на прощание и покинул балкон. Из квартиры донеслись его затихающие шаги. Услышав, как захлопнулась дверь, Джо достал из коробки банку пива и поднял вверх, будто собирался произнести тост:

– С днем рождения, Джо Паркер!

Остаток вечера он посвятил работе. Было уже почти одиннадцать, когда Джо отнес коробку обратно в комнату. И пиво, и вино были выпиты. Джо чувствовал, как его пошатывает, и решил, что с утра непременно отправится на пробежку. Надо, чтобы перед судом в голове прояснилось.

Прочитанное только подкрепило впечатление о деле, сложившееся у Джо после рассказа Ронни. Никаких фактов, одни догадки и предположения. Ни тела женщины, ни тела ребенка не нашли, но улики против Ронни были весомее, чем казалось самому обвиняемому.

Ронни и Кэрри жили на первом этаже викторианского дома, окна там расположены в эркерах, подоконники каменные и очень широкие. Над главным входом – витражи. Фотографы как следует постарались отобразить всю мрачность и убогость тесной квартиры. Спальня всего одна, кроватка Грейс втиснута в угол и стоит впритык с двуспальной кроватью. Гостиная со смежной кухней, прямо из которой можно попасть в крошечную ванную. Двери самые обычные, плоские, никаких украшательств, краска снизу облупилась. Из белых они давно превратились в сероватые.